Зеркало Правды. Продолжение.

[with_astronotus]

245.14.6. На грани катастрофы

      – Доктора Кшеш-Маалу нет сейчас, – сказал Кирсти Райн, с видимым облегчением поднимаясь с дивана. – Он придёт позже. А вы, кажется, Имир Торвен, тот самый историк с Земли, который пожелал в итоге остаться у нас на Синиз? Очень, очень рад встрече с вами. Не могли бы вы в ожидании доктора уделить мне минут пятнадцать времени?
      Торвен кивнул, чувствуя, как мышцы спины цепенеют в напряжении. Это была катастрофа. Теперь он знал, хотя бы примерно, с каким масштабом явлений ему предстоит столкнуться. Что он скажет Кшеш-Маалу? Пойдёт, как говорили в старину, ва-банк? Даст понять, что ему известно что-то об истории с плутонианским экспериментом? Это означало бы провал задания Комитета. Доктор тотчас понял бы, что земляне имеют хотя бы общее представление о том, что и где им искать. Он достаточно хитёр, доктор Кшеш-Маалу. Он и на встречу-то наверняка согласился только потому, что хотел выяснить, какими сведениями располагают земляне. А ведь, кроме человека с лицом упокоившегося полтора тысячелетия назад Кирсти Райна, Торвену и сказать-то нечего обо всей этой истории! И уж думать нечего, что удастся извлечь что-то о ней из Кшеш-Маалу: один знак, что историк заинтересован плутонианскими событиями – и «учитель цивилизации» немедленно сопоставит этот интерес с тем, что Торвен видел Кирсти Райна в приёмной. Как поведёт себя доктор, осознав, что землянин уцепил его тайну за хвост? Вряд ли он вздохнёт с облегчением и предоставит Имиру Торвену возможность следовать выбранным путём дальше…
      А если это ловушка? Что, если земному историку специально подсунули Райна? Отличный, проработанный ложный след, хорошо объясняет невероятное совпадение. Кроме того, это объяснило бы странное молчание Комитета вчерашним вечером в ответ на экстренную шифровку Торвена. Но тогда это уже точно провал – полный, несомненный провал! И масштабы этого провала просто титанические. Здесь, на Синиз, никто и ни при каких обстоятельствах не знал подробностей земной биографии Имира Торвена; чтобы выяснить это, противникам пришлось бы либо создать прибор для дистанционной ментопсии, способный пробить тренированный психический блок землянина, либо же иметь свою мощную сеть информационной резидентуры на самой Земле. И в том, и в другом случае это всё приводило только к одному выводу: противник оказывался совершенно неравным Комитету Сопротивления. А может быть, и всей цивилизации.
      Имир Торвен заставил себя улыбнуться и кивнуть собеседнику в знак согласия. Все планы беседы с Кшеш-Маалу, так тщательно проработанные вчерашним вечером, становились теперь бесполезными. Придётся выдумывать срочную и виртуозную импровизацию. Но для начала – чего хочет от него Кирсти Райн? Если, конечно, он чего-то хочет. И если это в самом деле Кирсти Райн.
      – Моё имя вы знаете, – сказал Имир Торвен, вежливо улыбнувшись. – Я к вашим услугам. Но с моей стороны было бы невежливо обращаться к собеседнику, не зная его имени.
      – О, конечно же! – посетитель слегка поклонился. – Я – Кирсти Райн, учёный с планеты Вилиминтали. Я энергетик по образованию. Занимаюсь здесь изучением опыта Синиз…
      – Вас пустили изучать опыт Синиз? – Торвен заговорил удивлённым тоном. – Я считал, что жители этой планеты не слишком-то склонны посвящать соседей в свои дела.
      – Вы их недооцениваете, – Райн покачал головой. – Обитатели Синиз в массе своей чужды спеси. Я видел их в повседневной жизни и за работой. Уверяю вас, почти все они – честные и скромные люди, главной целью которых является наш и их прогресс.
      – Вы говорите так, как будто повторяете слова пропаганды, – ответил Имир Торвен. Он уже взял себя в руки и выстроил примерную линию поведения в беседе с Кирсти Райном. Но какова наглость! Внешность, имя, неприкрытая ложь – должно быть, Кирсти Райн уверен в несокрушимости своих позиций. На Синиз, где его никто не знает и не может знать, это могло быть естественным; но нельзя же так явно провоцировать землянина? Если, конечно, это всё же провокация. Или Кирсти Райн так уверен, что память о нём на Земле необратимо стёрта, стёрта временем и ещё какой-то неведомой силой, посмевшей перед лицом Земли уничтожить главные сокровища цивилизации – факты?
      А доктор Кшеш-Маалу, по-прежнему осознававший энергетика Кирсти Райна частью своей сложной нечеловеческой натуры, и в самом деле пошёл на эту демонстрацию для того, чтобы спровоцировать Имира Торвена. Он осознавал, что Кирсти Райн мог быть одной из немногих зацепок, за которые земной историк мог потянуть, распутывая тайну Синиз. Доктор и в самом деле был неосторожен, попадаясь в облике Райна то там, то сям в толпе, когда ему хотелось побродить инкогнито по повседневным дорогам выращенной им цивилизации. С прибытием землян невинное развлечение доктора превращалось в опасное оружие против тайны Кшеш-Маалу. Следовало попытаться прежде всего выбить у них из рук это оружие. Доктор решил, не оттягивая, продемонстрировать земному историку образ Кирсти Райна во всей красе. Современные земляне, насколько он мог судить, отличались ещё большей прямолинейностью в мышлении, чем их далёкие предки. И доктор Кшеш-Маалу, собираясь провести с Имиром Торвеном несколько минут в облике Райна, надеялся, что землянин прижмёт его к стенке и попытается сразу выжать из бывшего энергетика как можно больше информации. Земляне не умеют изворачиваться и хитрить, они слишком сильно верят в честь и право. Особенно когда дело касается их собственных сородичей…
      Но Имир Торвен не торопился прижимать Кирсти Райна к стенке и вытряхивать из него информацию. Он вообще не торопился использовать создавшееся положение. Неужели для него Кирсти Райн и в самом деле был всего лишь одним из инозвёздных гостей Синиз, восторженным идеалистом, пришедшим за какой-то надобностью к славному доктору Кшеш-Маалу? А в конце концов, почему бы и нет? Разве огромные силы и средства не были положены на то, чтобы уничтожить данные эксперимента? Этот историк вполне может ничего не знать о Кирсти Райне. И всё же доктору не нравилась реакция Торвена – слишком замедленная, слишком скованная для землянина. Какой камень держит за пазухой этот темноволосый субчик с серыми, как скалы фиордов, глазами опытного бойца? Такие, как он, не ходят без камня за пазухой. Такие считают любой булыжник подарком судьбы и своим главным оружием…
      – Вы говорите так, как будто повторяете слова пропаганды, – медленно ответил Торвен. – Это странно. Я не думаю, что вы находитесь здесь, на Синиз, исключительно с добрыми намерениями перенять опыт.
      – А вы? – спросил Райн. – Разве ваша экспедиция не покинула эти места со сдержанным скандалом?
      – Мы декларировали свои намерения, – возразил Торвен. – Я считаю, что цивилизация Синиз теряет своё величие. Её губит язва конспиративной деятельности. Здоровое общество нигде и ни при каких обстоятельствах не должно позволять своим структурам тайную деятельность. Это зародыш социального рака.
      – Социальный рак? – Кирсти Райн едва заметно улыбнулся. – Это как раз типично пропагандистская формулировка. Рак – весьма конкретное заболевание, имеющее в основе генный дефект. Или вы, так сказать, считаете, что рак общества Синиз вызван генами его прародителей?
      Задав этот вопрос, Райн внутренне напрягся. Если у Имира Торвена земное происхождение цивилизаций шарового скопления не вызывает никаких сомнений, то он сейчас начнёт выгораживать земной социум. С чего бы ему, в самом деле, возлагать на родную Землю ответственность за то, что творится сейчас на Синиз?
      – Я думаю, – сказал Торвен, – что дефекты культуры, которые в обществе заменяют дефекты наследственности, могут передаваться тысячелетиями. Наша собственная культура и философия лишь недавно избавились от родимых пятен наиболее крупной цивилизации, создавшей облик нашего мира. Я имею в виду казавшиеся когда-то важными вопросы о взаимоотношениях между индивидуальным «Я» и «Я» в коллективе, о связях «эроса» и «танатоса», вопрос парадокса, казавшегося людям прошлого неразрешимым – так называемой дилеммы Буриданова осла, или, в общем случае, «проблемы выбора». Все эти вопросы подразумевают совершенного индивидуума, решающего каждую из этих проблем только отвлечённой логикой. Две других важных силы – стохастику и системное взаимодействие, – такая философия исключала. И мне страшно думать, к каим последствиям привело бы наше общество следование этим идеям. А ведь с логической точки зрения они рациональны и корректно доказуемы!
      – Вы, земляне, не доверяете логике?
      – Отчего же не доверяем? Мы порой логичны до фригидности. Просто логика для нас – не более чем способ мышления. Земляне считают логичными себя, но не приписывают свою логику всей Вселенной – иначе пришлось бы рано или поздно признать её творением антропоморфно мыслящего существа. На Синиз же эта ошибка распространена: логику здесь ищут во всём, и если бы не запрет на телеономию…
      – На что, простите? – переспросил Кирсти Райн.
      – На вопросы о целеполагании. Вы не обратили внимания, что на Синиз вопрос, зачем существует или делается что-нибудь, считается крайне неприличным? Это очень логичный шаг, если принять во внимание общую философию логичности и упорядоченности, господствующую в умах здешних жителей. Стоит кому-нибудь из них задаться по-настоящему вопросом «зачем?» – и вместо телеономии получится телеология, логическое обоснование внешнего целеполагания для существования всей Синиз.
      – А если… – начал Кирсти Райн, но вдруг прервался. – Хорошо. В философии я не силён. Вы правы насчёт меня: мне здесь несколько неуютно. Если честно, принципы сущестования цивилизации Синиз вызывают во мне боль. Здешние люди просто не понимают, ради чего стоит жить. И никогда не поймут!
      – И тем не менее, вы сидите здесь и ждёте доктора Кшеш-Маалу, выучившего цивилизацию этим принципам.
      Думая, что ответить Имиру Торвену, Кирсти Райн обругал себя ослом. Даже если землянин никогда не слыхал о Кирсти Райне и принимает теперь всю беседу за чистую монету, выдавать себя не стоило. Вот был бы номер, если бы он сейчас брякнул, что думал: «А если цивилизация Синиз и в самом деле существует только потому, что у этого существования есть внешняя цель?». Было бы даже не забавно. «Интересно, откуда такие представления у Кирсти Райна, энергетика с планеты Вилиминтали? Давайте-ка поговорим об этом поподробнее…». Да, доктор Кшеш-Маалу сейчас на своей территории, и доктор Кшеш-Маалу сейчас практически всемогущ. Но это не повод, чтобы угощать землянина лишней порцией фактов, которые только усугубляют его подозрения. Что, если у кого-нибудь из их группы есть хотя бы самый примитивный нуль-передатчик?! Гости с Земли уведомят материнскую планету об интересных рассказах интересного Кирсти Райна, и уж тогда им и его историей точно заинтересуются. С той только разницей, что интересоваться им будет не историк-авантюрист, отрезанный от родного мира, а целая планета, весьма озабоченно относящаяся к сохранению своего биологического статуса… Быть может, зря он вообще затеял всю эту провокацию? Предыдущая провокация, помнится, сорвалась не просто с треском – с кровью! И что это на него нашло – играть в прятки с этим биологическим существом? Разболтался, что ли, окончательно за столетия жизни на безопасной Синиз?!
      Досадуя на свои поспешные решения, Кирсти Райн машинально ответил на реплику Торвена:
      – Доктор – первоисточник здешней этики и философии. Но я пришёл к нему не в поисках духовного просветления. Мне нужны артефакты.
      – Артефакты? – Имир Торвен приподнял бровь.
      – Да. Творения рук человеческих. Я ведь инженер, энергетик, и моя задача сейчас – убедить доктора, что никакое благое пожелание Института Исторических Технологий не будет сейчас так благотворно для общественного прогресса на Вилиминтали, как обыкновенные источники дешёвой энергии. Ведь нам угрожает топливный кризис, а здесь давно уже решена проблема получения энергии из первичных структур вещества. А наш экспериментальный атомный котёл взорвался почему-то, отравив целый район…
      Атомный котёл на Вилиминтали взорвался из-за диверсии сотрудников ИИТ, решивших отвадить жителей соседней планеты от опасных источников энергии. Имир Торвен знал об этом, и Кшеш-Маалу знал, что Торвен об этом знает. Но Торвен не стал говорить об этом своему собеседнику Кирсти Райну. Он сказал только:
      – Энергия атомного ядра слишком опасна для того, чтобы заменить химическое топливо в повседневной экслуатации. Мы на Земле остановились очень вовремя, хотя и успели создать себе немало крупных проблем. Более того – нам доводилось видеть планеты, полностью погибшие в результате неконтролируемого использования атомного расщепления, причём не только в военных, но и в энергетических целях. Я бы не хотел подобной судьбы для Вилиминтали.
      – Так пусть нам укажут на другие источники энергии, безвредные и дешёвые! Почему, по какому праву Синиз делает из них секрет?!
      – Этого и я не понимаю, – ответил Кирсти Райну историк, – но я понимаю другое. Допустим, мы, земляне, можем передать вам наши технологии…
      – Вы связаны обязательством перед Синиз!
      – Мы не давали никому такого обязательства: оно было бы, во-первых, преступным, а во-вторых, смехотворным с точки зрения той самой логики, о которой мы сейчас с вами говорили. Вопрос здесь не в обязательствах. Вы просто не сможете понять, в чём именно состоит и как работает наша технология – если, конечно, мы не передадим вам вместе с ней весь наш многовековой опыт технического и научного развития. Но даже когда это случится, вы не сможете построить такие источники энергии, не развив предварительно у себя колоссальные энергетические и экономические мощности, требуемые для этого шага.
      – И какой выход предлагаете вы, земляне? Как бы вы сами себя повели – на нашем месте или на месте Синиз?
      – Мы никогда не скрывали информацию о себе от соседей по Галактике. Как, впрочем, и они – от нас. Но многое из этой информации мы научились понимать лишь тогда, когда самостоятельно приблизились к тем же проблемам с практической точки зрения… Тем не менее, мы можем гордиться. Нам никто и ни в чём не помогал на пути нашего прогресса – во всяком случае, настолько явно, чтобы это оказалось в итоге заметно. Всё, что мы взяли у Вселенной, мы взяли сами.
      – И много чего испортили, конечно же?
      – Да, нам потребовалось время, чтобы осознать себя рачительными и заботливыми хозяевами, а не горсткой временщиков. Поэтому на вашем месте, если угодно, мы уже побывали. Нам удалось справиться с нашими кризисами, хотя мы и вышли, по выражению одного древнего народа, держа свою шкуру на собственных зубах. Но мы не отказались бы от того, чтобы в определённые эпохи нашей истории кто-нибудь позаботился оказать нам помощь.
      – И нам вы бы такую помощь оказали?
      – Конечно. Вилиминтали – высокоразвитая планета, в чём-то куда более самостоятельная и честная, чем Синиз. Мы могли бы помочь вам не только технически, но и экономически – например, разведкой месторождений. Для этого должно быть выполнено только одно условие: полное прекращение национального и экономического соперничества, гонки вооружений. В условиях продолжающейся конкурентной борьбы любой наш дар из помощи обратится во вред, лишь ускорив и усугубив разбазаривание ресурсов вашей планеты. Экономический прогресс – необходимое условие прогресса социального, но это верно и в строго обратном смысле: старые общественные формации вредят экономике и культуре сильнее, чем помогают новые технологии.
Райн остановился.
      – Так, быть может, сотрудники ИИТ правы, подталкивая в спину наш социальный прогресс?!
      – Здесь кроется коренная разница наших подходов. Они толкают вас в спину, мы – протягиваем вам руку над грязной канавой, стоя на другом её краю. Мы не считаем вас глупее или слабее себя, хотя полностью сознаём ограниченность ваших возможностей. Мы можем не вмешиваться вообще, можем прийти к вам с открытым лицом, но исправлять и воспитывать вас из-за кулис мы сочли бы ниже своего и вашего достоинства.
      – Значит, прилети я на Землю вместо Синиз, мне помогли бы?
      – Конечно. И вам, и Вилиминтали. Во всяком случае, вам не читали бы вместо помощи долгих нотаций о морали и этике…
      – А сейчас вы разве не нотацию читаете? – улыбнулся Кирсти Райн. – Просто нотация ваша обращена не ко мне, а к отсутствующей среди нас позиции Синиз…
      – Какая же это нотация? – ответил ему Имир Торвен. – Это обыкновенный призыв к благоразумию.

245.14.6. Неожиданная реакция Кшеш-Маалу

      Разговор с Имиром Торвеном не принёс Кшеш-Маалу ничего, кроме лёгкого беспокойства. Землянин, судя по всему, ничего не подозревает. Он спокоен, обходителен, в меру умён и, кажется, вовсе не собирается тащить энергетика Кирсти Райна в подпольное логово Комитета Сопротивления, вопя при этом громкие разоблачительные слова. На месте Имира Торвена любой житель Синиз, знай он что-нибудь об истории с «плутонианским экспериментом», непременно потащил бы Кирсти Райна куда-нибудь, куда ему бы подсказывало разумение, вопя при этом громкие разоблачительные слова. Впрочем, возможно, землянин просто был хитрее, чем казался. Или ему казалось, что рабочий кабинет Кшеш-Маалу просто неподходящее место, чтобы утащить из него энергетика? Это следовало проверить.
      Доктор организовал под благовидным предлогом перерыв в беседе с Торвеном, прошёл в свой кабинет и принял тот облик, под которым Синиз знала его обычно. После этого он пригласил историка к себе.
      – Доброе утро, мой дорогой Имир Торвен, – сказал Кшеш-Маалу. – Рад видеть вас так близко. Не утомились ли вы ещё на Синиз?
      Это было завуалированным предложением убираться, но толстокожий Торвен намёка не понял.
      – О, я ещё только приступил к работе, – сказал он. – Здесь так интересно! У вас совсем нет исторической науки, а история – это самое ценное знание для будущих поколений. Для меня на Синиз ещё непочатый фронт работ!
      – Не сомневаюсь, – не теряя любезного тона, сказал Кшеш-Маалу. – Вы хотите каких-то консультаций? Или вам нужна практическая помощь?
      – Я хочу консультаций, – ответил Имир Торвен. – Но прежде всего я хотел бы сообщить вам, что передо мной в приёмной дожидался ещё один посетитель. Это энергетик с планеты Вилиминтали, очень озабоченный судьбой родной планеты. Я уважаю в нём это стремление и поэтому прошу вас принять его передо мной. Или, если это необходимо, вместо меня.
      – Я его знаю, – кивнул Кшеш-Маалу, – его зовут Кирсти Райн. Он будет клянчить у меня секрет наших энергореакторов. Но его просьбу я не могу удовлетворить, да и не хочу. Я приму его позже – только для того, чтобы сказать это. В нашем шаровом скоплении не принято вместо задачников подсовывать ученикам решебники. А вот что меня интригует сейчас – это вопрос: что же такое будете клянчить у меня вы? Вам, землянам, решебник явно не нужен.
      – Секрет «оборотней», – без обиняков сказал Имир Торвен.
      Кшеш-Маалу всплеснул руками.
      – Помилуйте! Какой тут может быть секрет?! Принцип Г-преобразования пространственного напряжения давно и хорошо известен. В любом современном учебнике физики вы найдёте ответ на этот вопрос…
      – Я не физик, я историк, – Имир Торвен наклонил косматую голову, посмотрел исподлобья на спартанскую обстановку кабинета. – И как историку, мне неясно: если ваш принцип гипертрансгрессии так уж прост и малозатратен, как он описывается и реализуется в технике, то почему ни одна – я подчёркиваю, ни одна! – известная землянам цивилизация Галактики не открыла его и не использовала, хотя бы для ближних сверхсветовых перелётов? Технология, как и история, в абсолютном большинстве миров подчиняется одним и тем же законам, и главный из них – закон экономии средств. А ваша техника даёт очень существенную экономию. С такими средствами, как Г-космолёты, мы бы исследовали и покорили ближний космос за пять столетий! Но ничего подобного не возникло – ни у нас, ни у других… только у вас. А между тем, теории, лежащие в основе Г-преобразований, у нас хорошо известны. Стоило только сделать шаг в нужном направлении…
      – Насколько я успел узнать историю земной науки, – медленно сказал доктор Кшеш-Маалу, – вы просто слишком увлеклись гуманитарными дисциплинами. Физика у вас была в загоне, вы её не финансировали, и вот вам закономерный результат. Здесь, в шаре, вообще особые условия – и для жизни, и для исторических процессов. Что же вас удивляет в том, что мы выпадаем за рамки ваших традиционных представлений о технологии?!
      Историк понимал, что сейчас начнётся самая трудная и важная часть разговора. Так или иначе, за ним наверняка следят, и ему не удастся долго скрывать интерес к артефактам, лежащим в основе развития цивилизаций шарового скопления. Теперь, когда он неожиданно узнал, в каком направлении ему стоило предпринимать поиски, увиливать от прямого боя было бы глупо. Следовало сделать только одно: указать целью своих поисков ложную или второстепенную мишень. Астрофизические странности в скоплении АБС-404 давали ему такую возможность. Пусть доктор Кшеш-Иаалу думает, что Торвен намерен изыскивать аномалию, позволившую предкам здешних народов попасть сюда на постоянное место жительства. Доктор должен понимать, что без космической техники эти поиски могут затянуться надолго… Это должно дать Имиру Торвену несколько лишних дней. Пусть от него спешно защищают астрофизические данные, пусть придумывают, не организовать ли ему космический рейс с последующей катастрофой. А он пока займётся шаровыми молниями. Сейчас это лучший ключ к разгадке.
      В крайнем случае, он выложит всё, что ему известно. Это можно будет подтвердить. Экспедиция «Диалектики» и в самом деле нашла за краем шара аномальное скопление тёмного протовещества, серьёзно затруднявшее астронавигацию и, очевидно, создававшее внутри звёздного кластера совершенно особые астрофизические условия. Было это образование природным или искусственным, пока неизвестно, да это и не так важно, в конце концов. У него, у Имира Торвена, разрешить этот вопрос не получится. Кто угодно на Синиз поймёт это.
      – Я как раз задумался об этих особых условиях, – ответил Торвен. – Наши астрофизики утверждают, что шаровое скопление АБС-404, как мы называем вашу звёздную систему, не подчиняется законам естественной эволюции. А я, как историк, вижу неестественность и в общественных процессах – по крайней мере, на Синиз. И я пришёл к вам с прямым вопросом – что вам, доктор, известно о существовании или деятельности здесь, в шаровом скоплении, объектов, влияющих на топологические свойства пространства-времени? Ни для меня, ни для наших астрофизиков нет сомнения, что такие объекты существуют. А я, как историк, обязан к тому же заподозрить искусственное происхождение этих объектов.
      Кшеш-Маалу напрягся так, что окаменело в груди дыхание.
      – Какие у вас основания для таких подозрений?
Имир Торвен небрежно махнул рукой:
      – Да бросьте, доктор, играть в секретность! Земляне всё равно докопаются до ваших тайн, рано или поздно. Ведь мы получаем записи из центра Галактики, где местные жители сворачивают звёздное протовещество в гигантские гравитационные спирали, способные прорвать своим полем репагулярный барьер между нашей Вселенной и антимиром! Это должно серьёзно уменьшать им затраты на путешествия. А ваш звёздный кластер – просто идеальное место для подобной суперконструкции! Недаром ведь в окрестностях шарового скопления нет ни одной звезды на семьсот световых лет вокруг! Должно быть, ваш топологический макроартефакт за миллионы лет эволюции просто высосал бесхозное вещество из ближайших окрестностей, равномерно распределив его запасы между подозрительно одинаковыми звёздами кластера. Неудивительна тогда и та лёгкость, с которой ваши «оборотни» осуществляют гипертрансгрессию: ведь в районе Земли на это потребовались бы в сотни раз большие энергозатраты!
      – Если этот артефакт не нанесён на карты нашими астрономами, – буркнул Кшеш-Маалу, – то с чего вы решили, что мне, педагогу по образованию, будет об этом известно больше? Я ведь не всеведущ! И, к сожалению, не всемогущ.
      – Это наивный разговор, – покачал головой Торвен, – и у меня от этого возникает ощущение, что вы держите меня за болвана. Так, кажется, у вас называют меру неуважения к способности собеседника вести диалог? Ведь вы отдаёте себе отчёт, что земное происхождение цивилизаций шарового скопления для нас очевидно. Но космическая техника Земли развилась сравнительно недавно до такого состояния, чтобы можно было долететь сюда. А заселить земной жизнью пятьдесят планет нам и до сих пор не под силу. Значит, случилось нечто феноменальное. И память об этом феномене должна жить в истории всех планет вашего кластера, хотя бы в виде легенд. Но ваши историки ничего об этом не знают, и ваши литературоведы ничего об этом не знают, а ваши фольклористы просто не существуют как научная специальность, и вашим лингвистам ответить мне тоже нечего… Вы просто уничтожили память о великом переселении, великом завоевании своей новой среды обитания! И если уж сейчас кто-то на Синиз знает об этом хоть что-то, то это наверняка вы, доктор Кшеш-Маалу.
      – То есть, вы из научного любопытства пытаетесь раскрыть тайну, которую, как вам кажется, целых полсотни цивилизаций постарались прикрыть как можно тщательнее?
      – Не полсотни, а только одна. Остальные либо не дозрели до самой сути такого вопроса, либо им искусно помогают от него уйти. Вы думаете, я поверю, что социальный прогресс других миров является конечной целью существования ИИТ? Социального прогресса можно было достичь и другими средствами. Что вы скрываете и зачем?
      – Вам так необходимо ради вашего интереса пойти вразрез с волей пусть не пятидесяти, но хотя бы одного человечества? Вам не кажется, что это как минимум аморально?
      – Я действую не только и даже не столько в своих интересах, сколько в интересах миров, которых лишили права знать своё прошлое. Мы на Земле уже давно поняли, что такая политика сама по себе аморальна и преступна, поэтому спор о моральных приоритетах я предлагаю вам оставить: вы проиграете его. Я в чести и в своём праве вести войну против дезинформации и сокрытия тайн, меня, помимо прочего, обязывают к этому законы Галактики. Но если я буду знать, что за тайну вы скрываете и почему, – я, возможно, буду судить вас менее строго. Земляне, пославшие сюда меня, прислали вам слово мира и дружбы, но те народы, которые вы унизили, вправе поднять на вас меч. И для меня сейчас важно разобраться: поддержу я их борьбу или постараюсь сыграть роль примирителя. Ведь я-то сейчас уже не землянин, я добровольно остался на Синиз и подчиняюсь её юрисдикции… но не её морали. К подчинению вашей морали ваш закон меня не обязывает. И я хочу разобраться в этих ваших тайнах – раз и навсегда!
      Он пристально посмотрел на доктора Кшеш-Маалу – и был поражён. Добрый доктор, учитель цивилизации и друг детей, сейчас походил на яростного ифрита. Глаза его метали молнии, борода выпятилась вперёд, когда он придвинулся через стол к Имиру Торвену, придерживая одной рукой расшитый парадный халат.
      – Мальчишка! – прошипел он. – Сопляк! Ты ещё будешь мне тут рассуждать о моральных нормах! Вы, земляне, такие утилитаристы-практики, вы в жизни не знали, что это вообще такое – дух! Вы всё время ублажали тело, вы думали о сытости, о безопасности, и прогресс для вас был только средством удовлетворения ваших гедонистических стремлений! А прогресс – это прежде всего стремление духа, это преодоление смертной ограниченности! Как вам объяснить, что это такое – взять и сказать целой цивилизации, что у неё нет ни своих корней, ни своей истории, что ей помогли со стороны привиться на чужой почве?! Это удар, удар в самое болезненное место человека – в осознание им величия своей миссии во Вселенной! И с таких, как ты, вполне станется развеять это величие по ветру! Вам наплевать на дух. Вам нужна только полная тарелка, да ещё подружка с фигурой гимнастки и с грудью номер семь! И ты, щенок, ещё смеешь осуждать нашу цивилизацию?! Да вы барахтались тысячу лет в болотине, и до сих пор ещё не обсохли от неё, а вот мы выскреблись из исторической грязи за двести лет! Мы – выскреблись и позабыли её, а вот ты, дружок мой, никак не наиграешься, видать, в партизан и в шпионов!
      – Любопытно, – заметил Торвен, закидывая ногу на ногу. – Знаете, я впервые вижу, что это такое – доктор Иалан Кшеш-Маалу в натуре…
      Он осёкся: в воздухе неприятно блеснуло, потянуло запахом азотных окислов. Что-то нехорошее начало происходить вокруг. Серебристое металлическое стило на подставке перед доктором начало вдруг на глазах покрываться разноцветной плёнкой коррозии.
      – Вон отсюда! – заорал Кшеш-Маалу, не помня себя от ярости. – И чтобы никогда больше! Не сметь!!!
      – Я приду, когда вы успокоитесь, – с достоинством сказал Имир Торвен и вышел из кабинета.
      Кшеш-Маалу несколько секунд сидел неподвижно, пытаясь совладать с собой. Наконец, не выдержал, сломался – выскочил вслед за ушедшим землянином, вращая глазами в дикой ярости. Какой-то молодой человек встал ему навстречу, с удивлением разглядывая великого учителя цивилизации. Невидящим от злобы взором Иалан Кшеш-Маалу уставился на неожиданного гостя – и вдруг узнал его: то был Гиркан, молодой оперативник из Бюро Космической Стабильности, самый доверенный агент нового главы БКС Кафуфа. Доктор мгновенно осознал, как жалко и страшно выглядит он в глазах молодого обитателя Синиз. Понял он и то, что через несколько минут рапорт об этой его выходке ляжет на рабочий стол Кафуфа. Не помня себя, он схватил кресло на металлических ножках, с размаху, наотмашь метнул его в Гиркана. Тот пискнул, точно зашибленная мышь, и отлетел в угол, придавленный чудовищной силой удара.
      Доктор Кшеш-Маалу опустился на жёсткий диванчик и немного перевёл дух. Теперь он очень жалел о встрече с Имиром Торвеном.
      – Этого убрать? – спокойно спросил секретарь, показывая на скорчившегося в углу Гиркана.
Кшеш-Маалу только покачал отрицательно головой.
      – Я сам им займусь, – сказал он. – Вы свободны!
      И прибавил на неизвестном секретарю языке:
      – Бардак барда'ы шарап долдурма'ын йок!
      – Вы что-то сказали? – переспросил секретарь.
      – Да, – кивнул доктор Кшеш-Маалу, впадая в свою обычную задумчивость. – Я сказал пословицу: «Чашу чаш вином не наполнишь!».
      – Только кровью, – выходя из приёмной, согласился секретарь.