Интердикт. Третья серия.

[with_astronotus]

Проблема Резидента. 259.2.8.

      Получив задание атмарского Управления политической безопасности, Резидент почувствовал себя загнанным в тупик.
      «План номер шестьсот» выглядел простым и легко выполнимым: пользуясь кратким отсутствием руководителей обеих сверхдержав в тех местах, откуда они имели бы возможность напрямую контролировать свои военные силы, Резиденту следовало развязать на Вилиминтали атомную войну. Поводом к войне должна была стать провокация на территории одной из стран; атмарские аналитики не без оснований считали, что военные чины Ржачи Свиятой и Шмаленда не станут особенно раздумывать, кто виноват и что делать, прежде чем применить «необходимые меры к защите национальной безопасности», заключавшиеся, по принятым на Вилиминтали военным доктринам, в полном одномоментном уничтожении всей державы и территории противника. Для осуществления провокации Резидент получил в техническом отделе незамысловатое шпионское устройство: сверхкомпактную ядерную бомбу, встроенную в обыкновенный круглый механический будильник. От этого будильника Резидент при всякой возможности старался держаться подальше. Родившийся и выросший в семье бедного крестьянина, прошедший мальчишкой и мечтательным юношей весь хаос революционных лет, получивший в зрелом возрасте два высших образования, Резидент в глубине души по-прежнему побаивался всего, что связано было так или иначе с научно-техническим прогрессом.
      В необходимости, даже в революционной целесообразности уничтожения соседней планеты Резидент нисколько не сомневался. Он много лет прожил на Вилиминтали и хорошо понимал, что будет с его родным Атмаром, а может быть, и со всеми мирами звёздного шара, если здешним жителям вздумается вдруг повторить сценарий космической войны между Мираи и Кантоной. Как и большинство людей, он не питал ни малейших иллюзий насчёт сущности империализма, способного породить и выставить на историческую авансцену такие отвратительные фигуры, как Зухель и Пец. Мысль о том, что кто-то из этих двух кондотьеров будет диктовать свою волю народам Галактики, казалась Резиденту настолько ужасной и противоестественной, что уничтожение всей планеты казалось ему вполне приемлемой ценой за недопущение подобного исхода. И всё же масштаб «плана номер шестьсот», величие замысла новых лидеров Атмара казались Резиденту непостижимыми для его ума. И он принял в этой ситуации единственное решение, которое казалось ему разумным: он решил посоветоваться с Имиром Торвеном, земным историком, много лет посвятившим как безопасности Атмара, так и достижению стабильности и спокойствия во всём скоплении АБС-404.
      В лояльности Торвена к атмарской революции Резидент не сомневался ни минуты. Этот человек, рождённый на далёкой планете, мог последовать в скоплении АБС-404 сотнями путей, каждый из которых казался со стороны более возвышенным и менее кровавым, чем те страшные муки, в которых рождалось новое общество на Атмаре. Но Торвен без колебаний выбрал сторону революции. Говорили, что он даже убил человека из другого мира, жителя планеты Синиз, когда тот, исходя из самых возвышенных и чистых побуждений, хотел затормозить общественный прогресс на Атмаре и вернуть его в русло более предсказуемого развития. Если бы Резиденту сказали в лицо, что руководитель Управления политической безопасности считает Имира Торвена отступником и предателем — Резидент рассмеялся бы в лицо тому, кто принёс бы такую весть. Он слышал о том, что руководство народной республики, взявшее новый политический курс, недовольно действиями и позицией землянина, но не придавал этому особенного значения. Резидент давно знал на опыте, что большие люди всегда кому-нибудь неудобны — хотя бы в силу самой своей величины.
      Поразмыслив, где удобнее всего было бы начать искать историка, Резидент пришёл к выводу, что тот наверняка не пропустит такое историческое событие, как личная встреча двух озлобленных на весь белый свет кретинов — Зухеля и Пеца. Поэтому, раздобыв через своего шмалендского помощника Соппеля аккредитацию, Резидент направился прямо в столицу Самполы. Аккредитация оказалась безупречной: Резидента легко пустили в оцепленную зону, хотя драповое пальто атмарского покроя и неизвестная на Вилиминтали шляпа-котелок резко выделяли его из общей массы приглашённых. Футляр с будильником, свисавший через плечо Резидента, вызвал у охраны гораздо большее внимание.
      — Почему радиоактивный?
      — Спецзаказ, — сказал почти правду Резидент. — Стронциевое стекло. Не мутнеет тысячелетиями.
      Сержант-охранник, запуганный до колик радиоактивным стронцием, но слыхом не слыхавший о существовании его нерадиоактивных изотопов, поспешил вернуть страшную вещь владельцу.
      — Как вы не боитесь такое носить?
      — Свинец в футляре, — улыбнулся в ответ Резидент. — И потом, это подарок моей невесты. У меня просто нет иного выхода, кроме как таскаться везде с этой штукой.
      Внутреннее кольцо оцепления было пожёстче в манерах. Будильник пришлось оставить; впрочем, Резидент пока что не нуждался в нём и был рад вручить страшный груз под расписку охранникам. Его манил запах накрытых фуршетных столов, доносившийся из холла гостиницы. В детстве и молодости Резиденту довелось не раз голодать, и на Вилиминтали, где любой рабочий мог раз в день позволить себе бутерброд с настоящей свининой, он дал волю гастрономическим сторонам своей натуры. Пристроившись к столу с торцевой стороны и засучив повыше рукава драпового пальто, Резидент медленно двинулся вдоль стола в дальний конец зала, поглощая одно за другим все попавшиеся по пути яства.
      — Простите, — остановил его перепуганный метрдотель. — Что вам здесь угодно?
      Резидент оторвался на мгновение от закусочного торта с маслом, розовым вареньем и квашеной сельдью.
      — Мне угодно... ик!.. мне угодно вот ту кабанью голову с цукатами. И сливочный пирог с жареным горохом... Потом — ик!.. — рулетиков с мясом, рулетиков с сомо... ик!.. с сомовиной, немного вот той вот колбасы, и, кстати, друг мой — ик! — кстати, друг мой, будьте... ик!.. любезны велеть зажарить мне ещё свежей кровяной колбаски. А дальше уж я сам разберусь! Да принесите — ик! — принесите мне сифон с содовой и побольше льда, у меня... ик!.. изжога от вашего буржуазного маргарина.
      — Но обед только через два часа, — возразил метрдотель.
      — Я... ик!.. это учитываю. Просто хочу слегка закусить перед обедом. Ненавижу... ик!.. ненавижу обедать на голодный желудок. Скажите, — ик! — у вас принято класть можжевельник в жареный горох для пирога? Ик...
      — Быть может, — спросил вежливый метрдотель, — вам подать избранные закуски в отдельном кабинете? Вам будет значительно удобнее...
      — Премного благодарен. Велите подать ещё бутылку лёгкого вина по вашему выбору и — ик! — ассорти из буженины и медвежатины с толчёным оленьим рогом. Только... ик! — только, пожалуйста, без каперсов. Не хочу портить аппетит перед обедом.
      Проводив гостя в отдельный кабинет на втором ярусе ресторана, метрдотель распорядился убрать со столов все причинённые Резидентом разрушения.
      — Что это было, шеф? — спросил один из официантов — переодетый головорез из личной службы безопасности президента Пеца. — Кто это такой?
      — Свинья, — брезгливо бросил метрдотель. — Отнеси ему бутылку той столовой кислятины, которую вчера не знали куда девать. Отдельно отправь туда тазик протухшей салаки из холодильника номер семь, да не забудь сказать ему, что это сюрстрёмминг*. Только непременно включи ему в кабинете кондиционер и вытяжку, чтобы не воняло потом по всему ресторану. И спроси там, что ему ещё надо.
      Официант гадливо хихикнул:
      — Скоро ему понадобится отлучиться по-большому, а нам всем после этого нужны будут армейские противогазы...
      — Не болтай языком и иди работать, — огрызнулся метрдотель.
      Когда официант принёс заказ в кабинет Резидента, тот жестом подозвал его и показал фотокарточку Имира Торвена, снятого в мундире полковника атмарской революционной гвардии.
      — Видели... ик!.. здесь такого?
      — Нет. Ещё нет.
      — Увидите — срочно... ик!.. срочно пришлите ко мне. Скажите, что его ожидает старый друг. Нам с ним надо — ик! — немного переговорить перед конференцией...
      — Слушаюсь, — сказал официант и вышел.
      ...О фотокарточке военного чина в неизвестной форме с неизвестными знаками отличия он немедленно доложил по инстанции.
      — Странно, — заметил руководитель охранной службы президента Шпенек-Мокассинский. — Похоже на очередную акцию этого отродья преисподней — Зухеля. Продолжай наблюдение, и как только эти двое встретятся — сразу доложи мне.

Гостья издалека. 259.2.8.

      Идзуми Сора была поражена безлюдьем, царившим в центральной части города. Широкие проспекты были перекрыты отвратительно выглядевшими бетонными баррикадами и завалами свежей земли; там и сям патрулировали угрюмые солдаты в камуфляжных формах Ржачи и Шмаленда. Несколько раз на теле Идзуми появлялись розовые блики от лазерных прицелов; в таких случаях она уходила в тень, умело ускользая от чересчур назойливых снайперов.
      Университет пустовал. Магнитные замки перекрывали большинство дверей, и здание университета напоминало из-за этого огромный лабиринт. В физическом корпусе несколько дверей было взорвано; там хозяйничали люди Шпенек-Мокассинского, пытаясь найти информацию о новых разработках Самполы в ядерной области. Сектор органической химии таким же способом оккупировали головорезы полковника Швалля. Практичный Швалль не верил, что сампольские студенты могут вести работы по совершенствованию атомного оружия прямо в столичном университете, поэтому приказал своим подручным налегать больше на поиск секретных рецептур новых ядов и взрывчатки.
      Крыло математических исследований далеко отстояло от этих двух источников шума и беспорядков. Делать здесь было совершенно нечего, и Идзуми Сора задержалась лишь настолько, чтобы привести в порядок кое-какие бумаги и забрать с собой несколько ценных математических рукописей — подальше от возможного погрома. Каждая из этих рукописей содержала в себе потенциальные возможности серьёзных прорывов за текущие пределы знания; математика Вилиминтали, ознакомленная с последними достижениями лучших умов Галактики в этой области, легко усвоила эти достижения и резко вырвалась вперёд. Благодаря этим открытиям, некоторые сложнейшие процессы, вроде используемого в земных энергетических системах бридинга** Ку-мезонов или важного для звёздной навигации предсказания траекторий массы в неравновесной системе из многих космических тел, становилось можно легко вычислить с помощью простейших инструментов, в то время как до сих пор для этих целей использовались громоздкие специализированные компьютеры. Наука скопления АБС-404 начинала приносить разумным цивилизациям Вселенной непосредственную практическую пользу.
      Идзуми как раз заканчивала разбирать папки с рукописями, когда в дверь её кабинета постучал университетский охранник — толстый мужчина средних лет.
      — Профессор Сора, вас искали сегодня с утра.
      — Я была в отпуске, — виновато ответила Идзуми. — Я же не знала, что нас эвакуируют.
      — Я понимаю, — кивнул охранник. — Я так и сказал тому, кто вас искал. Просто сейчас увидел, что вы здесь, и зашёл предупредить вас.
      — А кто меня искал?
      — Пожилой мужчина с тросточкой. Лицо совершенно неподвижное, как маска. Вот такое, — охранник не очень убедительно, но очень страшно изобразил неподвижное лицо. — Скорее всего, это от контузии или от инсульта. У меня тёща такая же...
      Идзуми это описание ничего не говорило.
      — Он представлялся как-нибудь?
      — Сказал, что его зовут Маус. Доктор Маус.
      Идзуми попыталась припомнить это имя, но не смогла, и в конце концов пришла к достаточно правдоподобному выводу, что это какой-нибудь шмалендский математик, записавшийся в правительственную делегацию.
      — Ладно, я попробую с ним встретиться позже, — задумчиво сказала она.
      — На этот случай, — обрадованно ответил охранник, — доктор Маус просил передать, что он остановился в правительственной гостинице. Вы можете найти его там в любой момент.
      — Но там ожидаются переговоры, — улыбнулась Идзуми Сора, — а у меня нет приглашения. Вряд ли меня даже подпустят к гостинице.
      Охранник помялся:
      — Он сказал, что для вас это не проблема...
      — Вот как? — Идзуми была удивлена. А про себя подумала: «Странно информирован о моих способностях человек с тросточкой. Неужели этот Маус из синизского Комитета Сопротивления?».
      — Хорошо, я попробую с ним встретиться, — задумчиво сказала она.

      Через боковой вход Идзуми вышла на пустырь прямо за зданием университета. Стараясь не попадаться лишний раз на глаза охранникам Пеца и Зухеля, она нырнула в заснеженную аллею, обрамлённую густыми зарослями вечнозелёного кустарника, и в этот миг позади неё послышались лёгкие, торопливые шаги.
      — Постойте! — негромко окликнул её звонкий женский голос.
      Идзуми обернулась. Догоняя её, по заснеженной тропке быстро шла незнакомая женщина в лёгком спортивном костюме. Облик женщины в первое мгновение показался Идзуми непонятным, чужим; она никак не могла взять в толк, к какому народу или расе скопления АБС-404 принадлежит догонявшая её незнакомка. Внезапно что-то дошло до сознания Идзуми; женщина в спортивном костюме остановилась перед нею, порывистым движением схватила запястья Идзуми своими узкими, сильными ладонями, заглянула в глаза... Сомнений не было: незнакомка была женщиной Земли!
      — Так быстро? — вырвалось у Идзуми. В ту же секунду смущение взяло верх: — Простите, так неловко получилось. Я только три с половиной часа назад узнала, что вы прилетаете. А вы уже здесь!
      Незнакомая женщина рассмеялась.
      — Ну, мы ведь летели не в неизведанную область пространства. Путь «Диалектики» по знакомому маршруту занимает меньше полутора земных суток, а передача сигнала связи — всего лишь в два раза быстрее. Когда вам сообщили о нашем прилёте, мы, наверное, уже были на орбите Синиз. А на Синиз я взяла местный малотоннажный космолёт — «оборотень», и прилетела сюда. Хотела повидаться с вами как можно скорее.
      — Зачем такая спешка?
      — Я узнала, что вы живёте в эвакуируемом городе. Боялась, что вас могут спровадить куда-нибудь подальше, и я буду тщетно искать вас в эвакуационной суматохе. Но мне повезло: мы встретились почти сразу.
      — А почему, простите, я вас так сильно заинтересовала?
      — О, вы занимаете моё воображение уже несколько лет. Но это тема для отдельных разговоров, и их вряд ли удобно вести в такой вот обстановке. Могу ли я пойти с вами куда-нибудь в спокойное место?
      — На окраине города у меня есть квартирка. Как только я закончу с делами здесь, в центре, я иду туда и, естественно, приглашаю вас с собой.
      — А там нет этих ужасных людей в военной форме?
      — Надеюсь, что нет. Впрочем, там часто бывает один человек в военной форме — это мой муж, генерал Круут. Но сейчас он, к сожалению, на оперативном дежурстве. Идём ко мне?
      — Конечно, — согласилась земная женщина. — А что за дела у вас в центре?
      — Со мной хочет встретиться какой-то доктор, видимо, математик из Шмаленда. Он ждёт меня в правительственной гостинице.
      — Не думаю, чтобы он уехал отсюда до окончания работы конференции. А вот мне нужно поговорить с вами поскорее. Я — Рита Кельпи, психолог новой экспедиции.
      — Ах, психолог! — Идзуми пристально посмотрела на собеседницу. Та, не смущаясь, выдержала взгляд.
      — Да, я понимаю. Из-за психологов у вас, в первой экспедиции, произошёл разлад командного единства. Диасса Эврис, начальник вашей группы, уже на Земле обвинила наш Институт космической психологии в некомпетентности, а то и в злых намерениях. Это, мягко говоря, необычно звучащее обвинение в условиях современной Земли. Но оно, к сожалению, во многом справедливо. Вот об этом я и хотела поговорить — как можно раньше, до того, как новая экспедиция столкнётся с похожими проблемами здесь, в скоплении АБС-404. Этим и объясняются, в конечном итоге, все причины моей спешки.
      — Вот как? — Идзуми Сора была заинтригована. — В таком случае, идите за мной.

      Маленькая квартирка в городской многоэтажке служила Идзуми временным жильём в те дни, когда ей надо было задерживаться в университете, а генерал Круут находился где-нибудь в отдалённых уголках Самполы. Рита с неодобрением разглядывала это крошечное жилище.
      — Разве так можно существовать хотя бы несколько дней?! Это ведь калечит человеческую психику. Всё равно что жить в виварии.
      — Наши предки жили и в более скверных условиях, — отозвалась Идзуми. — Не забывайте, Рита, что это общество ещё весьма неустроенное. Мы с вами находимся ещё в относительно комфортных условиях, а видели бы вы рабочие трущобы! Вот там настоящий ад, особенно зимой. А между тем, именно в таких условиях вырастают поколения борцов за лучшее будущее — вполне эффективных, если верить примеру Земли, да и других планет.
      — Брр! — Рита поёжилась.
      Скинув с себя всю одежду, она уютно устроилась меж подушек на широкой кровати, занимавшей добрых две трети комнаты. Идзуми, переодевшись в домашний халат, заварила себе и гостье в чашках «вперрло» — местный горячий напиток из жареной крупы, не без успеха заменявший жителям Самполы кофе, чай и суп.
      — А вы совсем опростились, — заметила Рита, сделав первый глоток, — раз едите и пьёте такое?
      — У меня не было другого выхода, — улыбнулась Идзуми. — Вряд ли мне стоило бы рассчитывать на поставки пищи и воды с Земли. Кроме того, здесь денежная система экономических расчётов. Профессор математики получает не так уж много, а жизнь дорожает. Приходится экономить на еде, заботясь в первую очередь о её свежести и качестве исходных продуктов.
      — И как, вы не испытали ужаса при встрече с этим бытом пещерных эпох?
      — Это личный вопрос или психологическое интервью?
      Рита опустошила свою чашку, отставила её:
      — А вы делаете разницу между этими понятиями?
      — По причинам, которые вы сами мне изложили, я пока что не очень-то доверяю нашим психологам.
      — Вот как? Вы тоже считаете психологов, готовивших экипаж «Диалектики», виноватыми в чём-то?
      — А как иначе?! — Идзуми села в кресло подле кровати. — Звёздные экспедиции во все времена новейшей истории Земли считались делом ответственным и в высшей степени профессиональным. На подготовку экипажа и экспедиции, в том числе психологическую, было принято обращать самое пристальное внимание. Тем более это было важно в такой ответственной миссии, как первый полёт в скопление АБС-404: мы ведь летели не с исследовательской целью, мы летели в ответ на призыв о помощи! Но как только у нас появились первые подозрения, что мы столкнулись не с обычными проблемами очередной зашедшей в тупик цивилизации, а с законспирированной деятельностью негуманоидного, по сути, разума, да ещё имевшего при этом какое-то отношение к нашей Земле — мы буквально влетели в психологический тупик. Диасса Эврис, да и психолог Лера Нуар, надо отдать им обеим должное — они сделали всё возможное, чтобы спасти положение. Экспедиция благополучно завершила работу и вернулась. Но достигнуто это было ценой неимоверного психологического напряжения! Подчеркну: психологического! По сути, в числе членов команды были такие, которые прямо подрывали своей позицией и своими действиями авторитет начальника экспедиции и командира корабля. Чем это, по-вашему, можно объяснить, кроме недосмотра психологов?
      — Действиями самой Диассы Эврис, — Рита пожала плечами. — Во-первых, Диасса, как мне показалось, не самый лучший командир. В сложных ситуациях она предпочитает советоваться, а не принимать решения самостоятельно. Поэтому в тех случаях, когда она всё же принимает решения, коллектив под её руководством начинает сомневаться — правильно ли она поступила, не посоветовавшись? Этот способ руководства доступен руководителям научных или творческих групп, но в условиях жёстко связанного дисциплиной коллектива это — недопустимая ошибка. Вы согласны?
      — Я недостаточно компетентна, чтобы однозначно выражать своё несогласие, — мягко ответила Идзуми. — А во-вторых?
      — Во-вторых, Диасса Эврис сама набирала именно такой экипаж, руководствуясь неизвестными мне соображениями. Начальный состав команды, сплочённый общими интересами и тщательно подобранный как раз Институтом космической психологии, Диасса с негодованием отвергла. По возвращении на Землю ей напомнили этот факт. После этого она повела себя странно, можно сказать — неприемлемо для женщины современной Земли.
      — Это как? — спросила Идзуми.
      — Она сказала, что и впредь не готова иметь дело с экипажами, набранными и подготовленными Институтом. Заявила, что Институт космической психологии превратился — дословно! — превратился в контору по подготовке богинек, способных главным образом снисходить с небес к своим смертным избранникам. Что этот факт начал уже дурно сказываться на внешнем облике Земли в глазах галактического содружества, да и на внутренней обстановке... И ещё много других, столь же нелепых обвинений.
      — А вы уверены, что эти обвинения так уж нелепы?
      — Во-первых, на современной нам Земле нелепо звучат любые обвинения. Это прежде всего показатель... гм!.. психологического дискомфорта или нестабильности самоощущения обвинителя. Мы уже прошли через все фазы общественного прогресса, общественной борьбы. У нас нет противоречий интересов в обществе, настолько глубоких, что они способны были бы порождать справедливые обвинения и мотивированные взаимные обиды. Иначе говоря — земляне уже не дети, чтобы кидаться друг в друга грязью и громко требовать при этом справедливости. А во-вторых, «богинька» — это обидно. Очень обидно.
      — Почему?
      Рита Кельпи вздохнула, проведя рукой по своему телу от плеча до кончиков пальцев ног.
      — Это оскорбляет женщину, — сказала она, продолжая задумчиво гладить себя тонкими пальцами. — Какое-то пещерное непонимание роли женщины, сознательное преуменьшение её сущности. Вам это должно быть особенно остро понятно, я думаю.
      — Почему — особенно остро?
      — У вас самой есть как раз такой смертный избранник, — улыбнулась в ответ Рита Кельпи. — Вы снизошли к нему с небес, в самом буквальном смысле слова. Думаю, что вы уже давно стали для него всем, стали смыслом его существования. Неужели вам не обидно, если вас после этого назовут «богинькой»?
      Идзуми тоже улыбнулась, загадочно и нежно.
      — Я не думаю, чтобы я заслуживала подобных оскорблений. Мой муж будет первым, кто посмеётся над ними.
      — И я так считаю! — порывисто, страстно сказала Рита. — Земля воспитала нас в достатке, дала нам всё необходимое для служения своей высшей задаче. Это не повод для оскорблений! Богиню нельзя унижать.
      — Тем более, если она жена бога, — кивнув, добавила Идзуми Сора.
      Рита, собиравшаяся добавить ещё что-то к своей реплике, осеклась на мгновение. Опершись на обе руки, она внимательно посмотрела на Идзуми.
      — Жена бога? Что вы имеете в виду?
      — Нельзя оскорблять богиню, если она жена бога, — по-прежнему улыбаясь, произнесла Идзуми Сора. — Богинька — существо мелкое, влюблённое в собственную власть и красоту, не знающее сомнений и сознающее как собственную силу, так и пределы её ограниченности. Например, то, что есть богиньки поудачливее, покрасивее или даже поумнее. Оттого у богиньки и появляется вредная привычка — снисходить к смертным избранникам, чтобы на некоторое время забыть о собственных недостатках. А богиня в своём праве воплощает Шакти, женское начало Вселенной. И коль скоро земное общество научилось видеть в любой женщине богиню — хорошо это или плохо, — но вместе с этим видением оно дало умным женщинам, — на этом месте Идзуми сделала упор, — и понимание того, что богиня не может существовать в вакууме или в мире существ, которые заведомо ниже неё. Зачем? Это делает бессмысленной накопленную силу Шакти; в конечном итоге, сила эта начинает служить сама себе. Да, я знаю, — Идзуми взмахом ладони остановила очередной порывистый жест земной гостьи, — что в земной культуре очень популярна легенда о богине и о смертном герое, который служит ей на её путях, вплоть до славной своей гибели. Но ведь это — трагедия! Нельзя возводить трагедию в ранг правила, иначе трагичным окажется конец любой истории... даже конец истории вообще! Женская сила, пришедшая в мир, должна встретиться с равной мужской силой — равной, потому что иначе возникнет мезальянс, а то и рабство, — встретиться, соединиться, породить новое начало, которое в чём-то стоит выше прежнего. Так, и не иначе! Поэтому, говоря языком древних мифологических откровений, высший духовный статус для богини — это жена бога, та плодородная почва, в которую падает его семя.
      — И много ли вы видели мужчин, заслуживавших подобного божественного статуса?
      — А вы? Разве, будучи школьницей, вы не поклонялись в душе кому-нибудь из бесчисленных героев прошлого и настоящего?
      — Обычно я представляла себя на их месте. Мне казалось, что со своими силами, вооружённая женскими знаниями и тайнами, я могу совершить гораздо больше.
      — И как? Совершили?
      — Этот вопрос, пользуясь спортивной терминологией, похож на запрещённый удар с вашей стороны. Я бы хотела, но... Современная Земля — не то место, где легко совершить нечто выдающееся. Всё важное сделано было до нас. Может быть, здесь, в скоплении АБС-404, мне представится первый шанс явить себя.
      — Возможно, вы правы. Только, умоляю вас, поверьте моему опыту: пока вы здесь, в этом скоплении, не снисходите ни к кому и не будьте богинькой. Вы легко можете попасть впросак, разрушив все свои планы и, возможно, выставив в неприглядном свете всех дочерей и сыновей Земли.
      — Вам же как-то удаётся в течение двух с лишним десятилетий избегать такого исхода!
      — Я избежала его довольно удачно: у меня есть муж, которому я доверяю и который при необходимости даёт мне мудрые советы, как избежать неприятностей.
      — Даёт вам советы? Почему не наоборот?
      — Почему? Наоборот — тоже. Мне кажется, что мы как раз очень удачный пример полной и плодотворной гармонии двух начал, женского и мужского.
      — И вы, заявляя такое, говорите тоном осуждения о «мезальянсе»! — огорчёно воскликнула Рита Кельпи. — Вы связали свою жизнь с военным, с представителем примитивной культуры, и позволяете ему руководить вами, женщиной Земли,в ваших действиях? Быть может, вам просто было некомфортно на Земле? — Рита задумалась. — Вы остались здесь именно потому, что ваша психология далека от земных представлений. Возобладали атавистические инстинкты подчинения самцу, создания «семейного гнёздышка» — комфортной зоны для относительно безответственного и, по сути, одиночного существования... Это всё объясняет!
      — Я преподаю тридцать два часа в неделю. Читаю лекции о Земле. Неоднократно принимала участие в операциях Комитета Сопротивления, направленных против заговорщиков, стремящихся изменить историю Вилиминтали. Написала четыре книги по специальности. Снабжаю земное сообщество разнообразнейшей информацией о скоплении АБС-404. Вместе со своими студентами изобрела новую баллистическую линейку, позволяющую обходиться вообще без компьютеров в задачах ближней астронавигации. И вы считаете меня социально-неполноценным существом, добровольно запершимся на кухне?
      — Ну, кухня-то у вас есть.
      — Да, и я научилась вкусно готовить. Бытие определяет быт. Чем я, по-вашему, должна была бы питаться, кормить детей и мужа — цветочным нектаром, который собирала бы, порхая меж аллей университетского кампуса?
      — Вы могли бы выдавить из себя эти примитивные стремления, вместо того, чтобы поддаваться им. Бросить заботы домохозяйки, недостойные вас, отнимающие ваше время, здоровье и красоту...
      — Да, и предать людей, которых я люблю. Ради любви приходилось идти на жертвы куда большие, чем возня с посудой на довольно удобной кухне, оборудованной мусоросборником и кранами с тёплой водой.
      Идзуми вдруг наклонилась к Рите:
      — Неужели вы, земная женщина, вдруг спросите меня сейчас: кто мне все эти люди, почему они должны для меня хоть что-то значить? Ведь я — богиня в своём праве, носительница женского начала и так далее; зачем же, по какой глупой прихоти, я вдруг отдалась этим древним бабьим инстинктам? Неужели именно к этому подводит вас весь наш предыдущий разговор?
      — А если я спрошу, — с некоторым вызовом спросила Рита Кельпи, — что вы ответите?
      — Я отвечу: «Как же низко пала Земля за ту четверть века, которую я не была на ней!».
      Рита прикрыла глаза с длинными ресницами, отводя взгляд от внимательных глаз Идзуми.
      — Точно то же самое, хоть и другими словами, сказала когда-то Диасса Эврис.
      — Ну и как? Земля действительно пала так низко?
      Рита встала, прошлась по комнате в сильном волнении:
      — Мне трудно судить об этом! Дело в том, что... понимаете, на Земле — невиданный раскол общественного мнения. Невиданный буквально за многие последние столетия. Мы шли к вершинам в эти сотни лет, мы уже видели впереди невиданный спокойный свет какой-то высшей правды. И вдруг опять — буря, накал страстей, распад общественного единства! А главное — точно по тому же сценарию, на тех же самых вопросах, по которым не сошлись во мнении члены вашей предыдущей экспедиции. Кризис! И чем скорее я найду его причины, чем раньше Земля получит лекарство от него — тем меньше вреда этот кризис принесёт самим незыблемым устоям нашего общества.
      — О! У нашего общества уже появились какие-то незыблемые устои? Или в опасности честь, право, свобода, общественное мнение, падает достигнутый высокий уровень здоровья, образования и культуры? Так это не незыблемые устои, это самые обычные ценности. Если они вдруг пропали, их всегда можно заново заработать или завоевать. Так уже не раз говорил на разных планетах здешнего шарового скопления местным жителям наш историк Имир Торвен.
      — Ох, нет, я о другом! Это всё пока что никуда не денется. Я о... — женщина с Земли осеклась. — Торвен? Ещё один странный случай, странный со всех точек зрения. Вы, в конечном итоге, женщина, и никому не дано предсказывать или диктовать, чего именно потребует ваша натура. Но Имир Торвен? Как землянин по рождению и воспитанию мог деградировать до такого состояния? Перед отлётом я видела информацию о нём, собранную на Синиз и переданную землянам. Политический авантюрист на военной службе ещё одного неразвитого государства — откуда у вас, оставшихся здесь, это противоестественное тяготение к мундирам? Шпион, подпольщик, диверсант и, насколько я знаю, даже убийца! Ярчайший пример того, куда заводят мужчину его расцветшие буйным цветом инстинкты в отсутствие должного руководства и контроля.
      Идзуми Сора покачала головой.
      — Торвен — не убийца, он — спаситель. Благодаря ему живы сейчас многие, если не все, миры скопления. Не исключено, что и мы с вами живы сейчас именно благодаря ему. Торвен знает объективные законы истории и умеет пользоваться при необходимости всей их силой.
      — И здесь вы солидарны с Диассой Эврис, — с горечью сказала на это Рита. — Она тоже поёт Имиру Торвену осанну при всякой возможности.
      — Он того заслуживает, — усмехнулась Идзуми. — Звёздный кугуар Торвен — ярчайшая иллюстрация моего тезиса о необходимости мужчины-бога, рядом с которым сила богини-женщины расцветает и плодоносит.
      — Отчего же вы, раз вы так ищете сильного мужчину, не выбрали тогда в спутники жизни Имира Торвена?! Зачем вы связались с военным, который заведомо ниже вас, если вы сами осуждаете подобную практику?
      — Во-первых, как и всякий подобный выбор, это зависело не только от меня. — Идзуми вздохнула с едва заметной ноткой сожаления. — А во-вторых, я, видимо, так не смогла объяснить вам ничего про своего мужа. Видите ли, он, без всякого сомнения, тоже бог. Бог справедливой войны своего народа. В руках его — мегатонны мощи, а в сердце — любовь, честь и высокое достоинство. Я поняла это сразу, как увидела его: лидеры планеты Синиз выкрали его с этой планеты и привезли на свою, пытаясь угрозами и посулами склонить его к сотрудничеству. Но он, стоя перед лицом фантастической по могуществу силы, всё же защищал свой мир, защищал Вилиминтали, не склоняясь ни перед обстоятельствами, ни перед людьми, с удовольствием, кстати, изображавшими из себя божков и богинек. И он победил в тот раз! К сожалению, это, по-видимому, была не последняя битва. Бойтесь его, Рита, бойтесь моего мужа — однажды он может уничтожить вас с такой же лёгкостью, с какой Имир Торвен однажды может вас спасти!

* Сюрстрёмминг — блюдо из тухлой квашеной рыбы, считается деликатесом у ряда северных народов Земли.

** Бридинг — здесь: рождение элементарных частиц в ядерных реакциях.