with_astronotus (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
with_astronotus) wrote2011-09-09 07:25 pm
with_astronotus) wrote2011-09-09 07:25 pm
Entry tags:
Интердикт. Первая серия (продолжение).
Начало см. здесь.
Имир Торвен отчётливо понимал, что времени у него нет и не будет. Поэтому, прибыв на планету Вилиминтали, он первым делом решил выспаться.
Документы, случайно украденные им из оперативной переписки высших руководителей атмарской революционной разведки, в высочайшей степени касались безопасности всего звёздного скопления АБС-404. Торвен, землянин по происхождению, много лет назад прибыл в этот удалённый от Земли звёздный сгусток в составе небольшой экспедиции на суперзвездолёте «Диалектика», откликнувшемся на исходивший из скопления сигнал бедствия. Первые же результаты контактов с обитателями новых миров неприятно озадачили и удивили исследователей. Все звёзды скопления АБС-404, пятьдесят жёлтых карликов, практически идентичных по свойствам земному Солнцу, содержали обитаемые планеты, населённые цивилизациями, донельзя напоминающими отдельные народы Земли в различные исторические эпохи своего развития. Язык, культура, экономика обитателей скопления в большинстве случаев словно бы переносили землян в далёкое прошлое их собственного мира, давно уже ставшего единым целым и влившегося в сложную, но дружную семью многочисленных разумных рас Галактики. Но ещё удивительнее культурных и исторических данных были данные астрофизические; по всем законам организации материи выходило так, что ещё несколько тысячелетий назад никакого «скопления АБС-404» в этой части Галактики просто не было. Поневоле напрашивался вывод о гигантском вмешательстве разумных сил, небывалом эксперименте, подвластном воображению, но отнюдь не энергетической или индустриальной мощи землян. И земные исследователи, поражённые увиденным, раз за разом находили в получаемых данных несомненное свидетельство существования подобных организующих сил. Междду тем самая развитая из цивилизаций скопления АБС-404, планета Синиз, выступила с заявлением о недопустимости прямого вмешательства землян во внутренние дела звёздного шара и попросила экспедицию убраться. Отчасти во избежание конфликта, отчасти же будучи не в состоянии справиться самостоятельно с накопленной горой противоречивых и труднообъяснимых фактов, «Диалектика» возвратилась на Землю, оставив нескольких членов экипажа — добровольцев — для выполнения дальнейших исследований. Одним из добровольцев был Имир Торвен, зрелый, энергичный земной историк, остро чувствовавший за происходящими в системе АБС-404 непонятными явлениями отголоски неких других важных событий, бравших начало в истории современной Земли.
Торвену повезло в его исследованиях: изучая жизнь планеты Синиз, он обнаружил неосмненную связь между духовным лидером этой цивилизации, доктором Иаланом Кшеш-Маалу, и древним земным экспериментом по созданию сверхсущества в нечеловеческой форме, проведённым группой энтузиастов-землян на заре космической эры. В ходе того древнего опыта были приведены в движение колоссальные силы, столкнулись и заново родились два удалённых планетных тела Солнечной Системы — Плутон и Харон. Опыт считался на Земле неудачным, участники его — погибшими, а эксперименты подобного рода позже были благоразумно запрещены. Но у Имира Торвена не могло быть и сомнений, что доктор Кшеш-Маалу — продукт того самого опыта. Вся цивилизация Синиз, высокая и гуманистическая по совокупности своих идей, на деле работала на планы доктора, выращивая на собственной планете тринадцать подобных ему сверхсуществ, пробуждение которых неизбежно уничтожило бы весь обитаемый мир Синиз. Это было невообразимым, чудовищным, но это было правдой. И Торвен вступил в борьбу с лидером цивилизации, с её идеологами, проникшимися осознанием своей «высокой миссии творения», хотя никто из них не осознавал до конца, что именно они творят. Проблемой было ещё и то, что Синиз претендовала на идейное лидерство среди всех других цивилизаций и народов скопления АБС-404. Колоссальных размеров организация — Институт Исторических Технологий, возглавляемый профессором Сигдаром Тариком, — вмешивалась во внутренние дела других планет в практически неограниченных масштабах. Конечной задачей Института было присоединение всех миров скопления АБС-404 к проекту доктора Кшеш-Маалу, носившему название «Великое Преображение»; при этом не учитывались никакие соображения, кроме мнения самого доктора, выраженного с той или иной степенью ясности. Несмотря на разрозненность общественного мнения Синиз, политика Института Исторических технологий вызывала много недовольства, и полулегальная организация под названием «Комитет Сопротивления» подрывала позиции Института везде, где могла. Имир Торвен вступил в ряды подпольщиков Комитета, что и позволило ему добиться всей правды о задачах и планах доктора Кшеш-Маалу. На этом месте сработали охранительные механизмы общества Синиз — организация под названием Бюро Космической Стабильности, занимавшаяся до того в основном борьбой с Комитетом Сопротивления и спасением граждан Синиз, попавших в беду на других планетах, внезапно осознала себя перед лицом куда более грозной опасности. В схватке с доктором Кшеш-Маалу тогдашний руководитель Бюро погиб, но уничтожил самого доктора и его опасное устройство по превращению людей в сверхсущества. Планы неведомой силы были разрушены, и Синиз, очнувшись от долгой спячки, вступила на путь серьёзных общественных преобразований. Имир Торвен, однако, очутился в неоднозначном положении. Ему пришлось покинуть Синиз и перебраться на планету Атмар. Здесь, на Атмаре, историк продолжил изучение феномена звёздного скопления АБС-404, поддерживая обширные контакты со своими коллегами — землянами и жителями миров звёздного сгустка.
Но с исчезновением доктора Кшеш-Маалу странная сила, вмешивавшаяся в дела скопления, отнюдь не исчезла; казалось, напротив, что её противодействие только набирает обороты. То тут, то там происходили странные случаи, подчас в масштабах целых народов и планет, подрывавшие в самой основе ростки сотрудничества между мирами АБС-404. Наконец, две обитаемых планеты, вращавшиеся по общей орбите вокруг одной и той же звезды — Мираи и Кантона — вступили друг с другом в открытую космическую войну, неслыханное дело по любым галактическим меркам. Имир Торвен оказался в гуще событий как раз вовремя, чтобы успеть выследить и поймать за руку одного из организаторов и поджигателей межпланетной бойни — бывшего директора Института Исторических Технологий, профессора Сигдара Тарика. Этот странный человек, левая рука доктора Кшеш-Маалу, пылал такой ненавистью ко всем землянам вообще и к Имиру Торвену лично, что открыто мечтал о том, как поймает земного историка и отрежет ему живьём голову от тела, чтобы, подключив её к системам автономного жизнеобеспечения, в дальнейшем издеваться над Торвеном в своё удовольствие. Плану этому не суждено было осуществиться — благодаря вмешательству множества внутренних и внешних сил, кантонские рабочие восстали против оккупантов с Мираи, мирайская оперативная эскадра погибла в космическом инциденте, и враждовавшие страны вынуждены были сесть за стол переговоров. К сожалению, Сигдару Тарику удалось бежать. Имир Торвен возвратился на Атмар, где развернул широчайшую деятельность по созданию некой межзвёздной системы безопасности, призванной отразить в будущем как инциденты, подобные мирайскому, так и происки таинственной могущественной силы, пытающейся управлять жизнью и судьбами миров АБС-404.
Атмар, по ряду причин, был для Торвена весьма удобным местом. Единственная крупная страна, занимавшая почти четыре пятых атмарской суши и давшая, в сущности, название самой планете, за несколько десятилетий до прибытия земного звездолёта самостоятельно и вопреки всем усилиям сотрудников синизского Института Исторических Технологий совершила социалистическую революцию. Базисная теория таких преобразований, усовершенствованная и оплаченная большой кровью как на Земле, так и в тысячах других миров Галактики, восторжествовала здесь над хитроумными построениями синизских историков и доктора Кшеш-Маалу, исподволь предлагавших атмарскому обществу совершенно другие пути восхождения к высшему благу. Атмарский народ, вооружённый сперва винтовками, а потом строительными инструментами, деловито и спокойно расчистил от исторического хлама стройплощадку, на которой возвёл затем простое и прочное здание новой общественной формации. Неизбежные перекосы и жертвы, к которым сами атмарцы относились как к индикаторам, позволяющим скорректировать практически вслепую взятый курс, вызвали между тем бурю возмущения на Синиз, не привыкшей к тому, чтобы цивилизации развивались иным путём, кроме пути мудрого доктора. Стараниями сотрудников синизского ИИТ на Атмаре отделилась большая, технически развитая провинция бывшей империи — Доркир, стремительно и не без помощи извне развившаяся в полноценное военно-фашистское государство. Институт Исторических Технологий отводил Доркиру роль молота, способного сокрушить и разрушить неправильную постройку атмарского социализма и вернуть цивилизацию в целом в то состояние, из которого её могли бы вывести только благодетельные и мудрые наставления доктора Кшеш-Маалу. Не только уничтожение доктора и последовавший за ним фактический разгром ИИТ, но и прямое вмешательство Имира Торвена в дела Института на Атмаре не позволили этому плану осуществиться; военная машина Доркира была разгромлена, сама мятежная провинция превратилась в невнятную часть страны-победительницы, а Имир Торвен получил от атмарского военного командования орден и приглашение работать официально в атмарских дипломатических кругах. Так бывший гражданин Земли и бывший гражданин планеты Синиз стал гражданином Атмарского народного государства. Торвена это вполне устраивало. Земному историку искренне нравились атмарцы, сами — без подсказки, вмешательства или избавления свыше — первыми в скоплении АБС-404 начавшие творить свою историческую судьбу. К тому же новые руководители Имира Торвена прекрасно понимали, что землянин — не того масштаба фигура, чтобы служить интересам одной страны или даже одной цивилизации; масштаб и объём сверхзадач и сверхвопросов, поставленных новыми открытиями перед всеми мирами АБС-404, были слишком велики, чтобы даже понадеяться решить их все силами только одного, причём не самого развитого мира. Действуя свободно и открыто, как атмарский гражданин, Торвен приносил народной власти больше престижа и пользы, чем мог бы принести её, оставшись скованным узкими служебными рамками. Так получилось, что и ликвидацию влияния ИИТ, и координацию усилий Комитета Сопротивления, и остановку космической войны между Кантоной и Мираи атмарская армия, благодаря деятельности Имира Торвена, могла смело приписать себе.
Межпланетный престиж Атмара неуклонно поднимался.
Вместе с ним росли и амбиции атмарских руководителей. Всё чаще мнение Атмара в небольших пока ещё совместных проектах сообщества АБС-404 носило ярко выраженный директивный характер. Внутренняя политика атмарской республики становилась год от года всё более закрытой. Вместо термина «народ Атмара» или «трудящиеся» в речах политиков всё чаще проскакивали слова — «нация», «государство». Мощь атмарской армии совершенно официально объявлена была гарантией межпланетной безопасности, и атмарская военная доктрина предусматривала теперь «силовое политическое вмешательство» на любой планете АБС-404. Полгода назад, когда Имир Торвен был на Кантоне и боролся с интервентами, из атмарской конституции удивительным образом исчезли основополагающие слова о «суверенитете трудящихся» как источнике любой законной власти на планете, и вместо них возникла расплывчатая формула о «суверенной власти, осуществляемой правительством Атмара в интересах народа». По планете ползла волна репрессий. Те, кто закладывал когда-то фундамент атмарского общества, объявлены были «отсталыми обезьянами, тянущими нацию к регрессу»; возводимое же на этом фундаменте здание стремительно обрастало колоннами и позолотой в стиле ампир. Земной историк видел и понимал это, но помешать этому он был бессилен. Человек может вмешаться в дела и интриги других людей; там, где безмолвствует всё человечество — один человек бессилен.
Друзья и сотрудники не раз предупреждали Торвена об опасности для него, исходящей от новой атмарской власти. Историк знал об этом, но продолжал работу на Атмаре. Все его усилия сосредоточены были сейчас на том, чтобы не дать какой-то внешней силе вползти в змеившиеся по атмарскому обществу щели и трещины. Он тщательно следил за тем, что напрямую касалось его компетенции — за инопланетными, инозвёздными делами Атмара. И вот теперь выследил — «план номер шестьсот».
Планета Вилиминтали по уровню социального и технологического развития была второй в скоплении АБС-404; только Синиз опережала её, Атмар же незначительно отставал, как и ряд других планет, вроде Кантоны и Мираи. Однако же Мираи и Кантона оказались неожиданно в состоянии сделать резкий рывок из века броненосцев и пара сразу в космос; Атмар же, растратив положенную часть экономического потенциала на социальные преобразования, лишь начинал ещё самостоятельное исследование собственной орбиты при помощи космических ракет. Но во время конфликта с Доркиром атмарцам удалось захватить несколько небольших, простых в управлении межзвёздных кораблей, принадлежавших сотрудникам Института Исторических Технологий; впоследствии эти корабли были переданы атмарскому народу народом Синиз (такова была формула передачи), служа своего рода контрибуцией за состоявшееся вмешательство Синиз в чужие дела. Таким образом, Атмар мог претендовать на более высокий статус в политическом раскладе сил межзвёздного сообщества, будучи единственной, помимо «проштрафившейся» в глазах других цивилизаций Синиз, планетой с полноценными звездолётами. Но по чистой экономической, технической и научной мощи Атмар значительно уступал Вилиминтали, и с этим приходилось считаться. Цивилизация же Вилиминтали была цивилизацией сугубо буржуазной, отсталой в формационном плане и не представлявшей, по мнению экспертов вроде Торвена, больших перспектив на изменение этого состояния в ближайшем будущем. Социальные процессы на Вилиминтали компенсировались могучим противостоянием двух сверхдержав, фактически поделивших большую часть планеты и, что было не менее важным, способных эту планету с лёгкостью уничтожить. Суммарная площадь суши на Вилиминтали была лишь в полтора раза больше площади Австралии, и на этой площади две враждующих друг с другом страны — Ржачь Свията и Шмаленд — разместили в сумме больше сорока пяти тысяч атомных боеголовок, калибром от одной килотонны до ста четырнадцати мегатонн, не считая тактических ядерных снарядов и неядерных боеприспасов массового поражения, вместе со средствами их доставки к цели, радиус действия которых с гарантией перекрывал любую точку планеты.
Появление информации о внешней угрозе несколько ослабило противостояние воинственных держав. И нынешний президент Ржачи Свиятой доктор Пец, и премьер Шмаленда господин Зухель, номинально лишь исполнявший волю своего сюзерена — короля Скандальфа Девятого — но фактически, как и положено при парламентарной монархии, руководивший исполнительной властью страны, были исключительно трезвыми политиками. Каждый из них перестал думать о том, как бы с комфортом уничтожить соседа, и принялся мечтать о времени, когда именно он и его страна будут высказываться от лица Вилиминтали перед галактическим содружеством рас. Имир Торвен не верил обоим, считая и Пеца, и Зухеля самыми отъявленными подонками, появлявшимися когда-либо на политической арене Вилиминтали. Поэтому земной историк был крайне удивлён, узнав, что два старых бандита вдруг решили встретиться лицом к лицу в столице единственной нейтральной страны на Вилиминтали, заслуживавшей хоть какого-то упоминания — маленького государства Самполы, выдавленного могущественными соседями на крайний север континента. На этой исторической встрече главы обоих государств обещали выработать некую «общую стратегию», исходя из которой, Вилиминтали предпринимала бы дальнейшие шаги в звёздных масштабах. Сам факт такой встречи был настолько неожиданным, что у знатоков слыл за грубую попытку дезинформации, которую закинул в окружающий мир либо скотина Зухель, либо старый козёл Пец. Имир Торвен тоже сперва не поверил; он начал выяснять по своим каналам, что всё это значит — и наткнулся на «план номер шестьсот». План этот, разработанный в недрах атмарской разведки, предусматривал взаимную провокацию между Шмалендом и Ржачью Свиятой, возможно — с использованием ядерного оружия, причём именно в тот момент, когда оба государственных лидера будут находиться на нейтральной территории. По плану, ни Пец, ни Зухель не смогли бы остаться хладнокровными в таких условиях, и, находясь сами вне зоны досягаемости чужих ядерных ракет, один из них должен был бы ответить на такую провокацию как положено — то есть, скомандовав масштабное нападение на противника. Противник вынужденно ответил бы тем же, Вилиминтали как цивилизация была бы полностью или хотя бы практически полностью уничтожена, а Атмар стал бы второй (фактически же — первой) по значимости политической силой в скоплении АБС-404. Учитывая давнюю традицию противостояния между Шмалендом и Ржачью Свиятой, этот простой, как бутылочная пробка, план просто не мог не сработать в условиях, когда оба командующих со своими свитами находились так далеко от своих оперативных бункеров и систем связи. По «плану номер шестьсот», Вилиминтали была обречена.
Единственным человеком, способным спасти целый мир от тотального истребления, а множество народов — от новой политической афёры, был сейчас Имир Торвен, историк с земного корабля «Диалектика».
Торвен отчётливо понимал, что против него всё — и время, и обстоятельства, и множество компетентных, умных, хорошо оснащённых и вооружённых людей. Поэтому он решил для начала как следует выспаться.
На это он отвёл себе ровно полчаса.
Генерал Круут спал плохо. Ему снилось, что его забодала корова.
Коров генерал панически боялся с детства, оттого и проснулся с головной болью. За окнами стояла серенькая предполярная ночь. Несколько секунд генерал отчаянно соображал, за каким дьяволом он завёл будильник на такую рань, пока не понял в конце концов, что проснулся он от собственных кошмаров, а то, что кажется ему будильником — звонок телефона оперативной связи в соседней комнате.
Шлёпая босыми ногами по дощатому полу, генерал приоткрыл дверь, поднял трубку.
— Круут. Слушаю. Выезжаю!
Идзуми Сора, накинув на плечи короткое розовое кимоно, села в постели, с тревогой глядя на генерала.
— Что случилось? Мы... ты ведь в отпуске?
— В отпуске, да! — Круут со злобой стряхнул с себя последние остатки коровьего наваждения. — Только вто проблема: моё непосредственное начальство просит меня на сегодня этот отпуск прекратить. Ничего особенного: обычный патрульный полёт над Самполой. Полтора суток — и я вернусь к тебе, сюда, ещё на несколько недель...
— А что стряслось, что именно тебе надо лететь?
— Понимаешь, в Самполу прилетают сегодня эти две сволочи — президент Пец и премьер-министр Зухель. Они не нашли другого места, кроме нашей столицы, где они могли бы посовещаться о своих тёмных делишках. Ну, и начальнику штаба самым естественным образом надлежит их встречать, при полном параде и так далее. А поскольку к атомным арсеналам Самполы имеют доступ всего лишь три старших офицера, и один из них — я, то... Бедная наша страна! — несколько бессвязно закончил он. — Бедная наша, истерзанная, маленькая Сампола! За что же нам ещё и такое наказание, о Свет?!
Идзуми порылась в прикроватной тумбочке, протянула генералу две таблетки в блистере.
— На, прими. Ты выглядишь совершенно разбитым.
Круут с подозрением посмотрел на таблетки; медицине он не доверял.
— Это что? Я таких раньше не видел. Это земные таблетки?
— Да, земные. Называются — спорамин. Амфетамин длительного действия, но совершенно безвредный. У нас его принимают даже пилоты суперкораблей, если ожидается длительная вахта. Пей, не бойся! Неужели ты думаешь, что я могла бы повредить твоему здоровью?!
Круут взял таблетки, разжевал, не морщась, проглотил одним мощным глотком.
— Я боюсь не тебя, а медконтроля. Хорош будет командующий стратегическими военно-воздушными силами, наглотавшийся психотропных таблеток перед полётом! Впрочем, меня обычно не проверяют, а сонный командующий выглядит ещё хуже.
— Ваш здешний чай — тоже психотропный препарат, — с сожалением заметила Идзуми Сора. — Иди пока что в душ, а я соберу тебе еды в дорогу.
— Не стоит, у нас есть консервы.
— Ваши консервы нужно было бы сбрасывать на неприятельские города, но я не сторонница таких методов ведения войны. К тому же, тебе пора начинать беречь желудок. Иди, иди, мойся...
Генерал Круут вышел из спальни в коридор и зашагал в сторону ванной комнаты, но в этот момент зазвонил телефон — не стратегической связи, а обычный, городской телефон со смешными старинными рожками для трубки. «Неужели уже прислали машину с аэродрома?» — мелькнула мысль. Генерал поднёс трубку к уху; незнакомый мужской голос попросил срочно позвать к телефону Идзуми Сора.
— Тебя какой-то кавалер, — ревниво сказал генерал, подзывая Идзуми.
Та взяла трубку, пожелала доброго утра и выслушала внимательно своего собеседника. Ничего не изменилось в её лице, но Круут готов был поклясться, что произошло событие фантастической важности, повергшее его подругу жизни в крайнее волнение.
— Звонил Алеф Зог, механик нашей экспедиции, — сказала Идзуми, кладя трубку на рожки аппарата. — Мне придётся срочно уехать в столицу.
— В такой момент? Что стряслось?
— Получен сигнал с Земли, — объяснила Идзуми Сора. — Наш звездолёт «Диалектика» возвращается в скопление АБС-404. Я должна встретиться со своими коллегами, предупредить их об этом, провести кое-какие консультации...
— В столице?
— Да, в столице. В университете.
Генерал схватился за голову:
— Будь всё проклято! В такой момент! Именно тогда, когда в столице эти два паршивых старых павиана, Пец и Зухель, я бы меньше всего хотел тебя туда отпускать!
Идзуми искренне удивилась:
— Почему? Что такого мне сделают эти Зухель и Пец? Тем более, с ними-то я встречаться не собираюсь.
Генерал и сам понял, что не может рассказать, в чём заключаются его страхи. На самом деле, у него просто было плохое настроение, оттого, что во сне его боднула корова, и ещё оттого, что единственный за три года отпуск с любимой женщиной был так грубо прерван этими проклятыми Зухелем и Пецем, да и просто не лежала душа летать вновь полтора суток на самолёте, до отказа начинённом средствами связи и ядерной взрывчаткой. И генерал ответил так, как всегда в таких случаях отвечали разумные люди:
— Да нет, ничего. Всё в порядке! Просто... я их всех так ненавижу! Если б не жаль было нашу Самполу, ох, и показал бы я этим субъектам из Ржачи! Так бы у них «расшумелись плакучие вербы»*, разом бы убрали руки от наших южных границ! Да и Шмаленд всё время грозит нашим островам. Пусть даже их король и путался с троллями**, это не повод, чтобы без передыху угрожать границам Самполы! Да, нет покоя нашей бедной стране...
И, поцеловав Идзуми, он скрылся в душевой.
Когда генерал, переодевшись в лётный мундир с четырьмя рядами орденских планок, вышел в кухню, Идзуми уже собрала лёгкий завтрак. В холщовом мешочке лежал запас домашней еды, таблетки спорамина, какие-то питательные пластинки, привезённые Идзуми с Земли. Круут открыл аптечку, вынул свой обычный запас лекарств — пять пакетиков желудочного порошка, флакончик дигиталина с коровьим черепом на этикетке, пастилки от кашля, а также полагавшиеся командному составу витаминные концентраты в ампулах для инъекций и одноразовый шприц. Индивидуальный дозиметр на прищепке, довершавший оснащение, генерал Круут положил во внутренний карман.
— Когда ты уезжаешь? — спросил он.
— Через пару часов. Торопиться мне не приходится, но и задерживаться в твоё отсутствие мне тоже незачем. Если хочешь, ты всегда можешь позвонить мне по радиотелефону. Я буду в университете. Там же и заночую, наверное.
Она обняла генерала.
— Знаешь, — сказала она, прижимаясь губами к его уху, — приезжай потом туда, куда прилетят земляне. Я хочу, чтобы мы встретили их вместе. Хочу показать, сколько здесь настоящих людей — красивых, честных, мужественных. Таких, как ты! — Идзуми отстранилась, продолжая держаться одной рукой за плечо генерала Круута. — Вовсе не надо, чтобы прилетевшие вновь — а это наверняка будет наша молодёжь! — составляли своё первое впечатление о Вилиминтали по здешним толстосумам и политиканам, а то и по гадам вроде Пеца с Зухелем.
— Будь спокойна, — сказал генерал, — твои сородичи земляне произвели на меня самое лучшее впечатление. Они тоже, знаешь ли, не Зухель и не Пец. Ради них я бы прервал отпуск, не задумываясь... Ну, мне пора: я гляжу, за мной подошла машина!
Летнее утро выдалось тёплым, выпавший за ночь снег подтаял. Молчаливый штабной шофёр вывез генерала прямо на лётное поле, где уже разворачивался при открытых дверях большой бомбардировщик — носитель летающего командного пункта. Круут, подтянувшись на нижних скобах, забросил своё грузноватое тело в люк машины. Дежурный офицер отдал честь, распечатал ключи, лежавшие в красном сейфе, и в соответствии с уставом лично надел связку ключей на шею генерала.
— Какая обстановка, парни? — Круут прошёл к своему креслу, бросился в него, пристёгивая ремни.
— Нервозная, как и следовало ожидать, — ответил офицер связи, пользуясь той некоторой мерой неуставной свободы отношений, которая неизбежно возникает между профессионалами, делающими общее опасное и тяжёлое дело. — К северу, в районе архипелага Лампо, отмечена активность шмалендских подлодок. Такое ощущение, что они получили предварительный приказ занять ударные позиции. Со стороны Ржачи Свиятой трижды отмечались случаи нарушения нашей воздушной границы их стратегическими бомбардировщиками-ракетоносцами. В целом, ничего необычного: когда имеешь дело с этими подонками Пецем и Зухелем... — Офицер связи оборвал себя на полуслове.
— Я понимаю, мальчик мой, — ответил Круут. — Мне и самому не по душе. Ну что, взлетаем?
Тяжёлый входной люк захлопнулся. Взревели восемь мощных турбин, сметая росу и пыль со взлётной дорожки. Гигантская машина тяжело разбежалась вдоль длинной серой полосы и поплыла в низкое, ясное небо — над строениями военной авиабазы,
над аккуратными рядами ферм и теплиц, над дорогами линиями электропередачи,
над тёмными хвойными лесами и пролесками, над камуфляжными пятнами болот,
над чистенькими городками, над коттеджами, в одном из которых прибиралась в это время, готовясь к отъезду, Идзуми Сора,
над крышами и улицами, над оленьими рогами, над головами детей и шапками взрослых жителей Самполы —
над всем, что «план шестьсот» обрёк на смерть.
* «Расшумелись плакучие вербы...» — начало официального государственного гимна Ржачи Свиятой.
** Государственный гимн Шмаленда описывает мифологическую предысторию государства: некий тролль (сверхъестественное существо, злой дух гор) домогался любви короля Скандальфа I и отдал ему власть над всеми своими владениями; впоследствии король отказал троллю в его притязаниях, но был вынужден легализовать гомосексуальные браки и «семьи свободного состава» в Шмаленде.
Пролог. Оперативная обстановка. 259.2.7.
Имир Торвен отчётливо понимал, что времени у него нет и не будет. Поэтому, прибыв на планету Вилиминтали, он первым делом решил выспаться.
Документы, случайно украденные им из оперативной переписки высших руководителей атмарской революционной разведки, в высочайшей степени касались безопасности всего звёздного скопления АБС-404. Торвен, землянин по происхождению, много лет назад прибыл в этот удалённый от Земли звёздный сгусток в составе небольшой экспедиции на суперзвездолёте «Диалектика», откликнувшемся на исходивший из скопления сигнал бедствия. Первые же результаты контактов с обитателями новых миров неприятно озадачили и удивили исследователей. Все звёзды скопления АБС-404, пятьдесят жёлтых карликов, практически идентичных по свойствам земному Солнцу, содержали обитаемые планеты, населённые цивилизациями, донельзя напоминающими отдельные народы Земли в различные исторические эпохи своего развития. Язык, культура, экономика обитателей скопления в большинстве случаев словно бы переносили землян в далёкое прошлое их собственного мира, давно уже ставшего единым целым и влившегося в сложную, но дружную семью многочисленных разумных рас Галактики. Но ещё удивительнее культурных и исторических данных были данные астрофизические; по всем законам организации материи выходило так, что ещё несколько тысячелетий назад никакого «скопления АБС-404» в этой части Галактики просто не было. Поневоле напрашивался вывод о гигантском вмешательстве разумных сил, небывалом эксперименте, подвластном воображению, но отнюдь не энергетической или индустриальной мощи землян. И земные исследователи, поражённые увиденным, раз за разом находили в получаемых данных несомненное свидетельство существования подобных организующих сил. Междду тем самая развитая из цивилизаций скопления АБС-404, планета Синиз, выступила с заявлением о недопустимости прямого вмешательства землян во внутренние дела звёздного шара и попросила экспедицию убраться. Отчасти во избежание конфликта, отчасти же будучи не в состоянии справиться самостоятельно с накопленной горой противоречивых и труднообъяснимых фактов, «Диалектика» возвратилась на Землю, оставив нескольких членов экипажа — добровольцев — для выполнения дальнейших исследований. Одним из добровольцев был Имир Торвен, зрелый, энергичный земной историк, остро чувствовавший за происходящими в системе АБС-404 непонятными явлениями отголоски неких других важных событий, бравших начало в истории современной Земли.
Торвену повезло в его исследованиях: изучая жизнь планеты Синиз, он обнаружил неосмненную связь между духовным лидером этой цивилизации, доктором Иаланом Кшеш-Маалу, и древним земным экспериментом по созданию сверхсущества в нечеловеческой форме, проведённым группой энтузиастов-землян на заре космической эры. В ходе того древнего опыта были приведены в движение колоссальные силы, столкнулись и заново родились два удалённых планетных тела Солнечной Системы — Плутон и Харон. Опыт считался на Земле неудачным, участники его — погибшими, а эксперименты подобного рода позже были благоразумно запрещены. Но у Имира Торвена не могло быть и сомнений, что доктор Кшеш-Маалу — продукт того самого опыта. Вся цивилизация Синиз, высокая и гуманистическая по совокупности своих идей, на деле работала на планы доктора, выращивая на собственной планете тринадцать подобных ему сверхсуществ, пробуждение которых неизбежно уничтожило бы весь обитаемый мир Синиз. Это было невообразимым, чудовищным, но это было правдой. И Торвен вступил в борьбу с лидером цивилизации, с её идеологами, проникшимися осознанием своей «высокой миссии творения», хотя никто из них не осознавал до конца, что именно они творят. Проблемой было ещё и то, что Синиз претендовала на идейное лидерство среди всех других цивилизаций и народов скопления АБС-404. Колоссальных размеров организация — Институт Исторических Технологий, возглавляемый профессором Сигдаром Тариком, — вмешивалась во внутренние дела других планет в практически неограниченных масштабах. Конечной задачей Института было присоединение всех миров скопления АБС-404 к проекту доктора Кшеш-Маалу, носившему название «Великое Преображение»; при этом не учитывались никакие соображения, кроме мнения самого доктора, выраженного с той или иной степенью ясности. Несмотря на разрозненность общественного мнения Синиз, политика Института Исторических технологий вызывала много недовольства, и полулегальная организация под названием «Комитет Сопротивления» подрывала позиции Института везде, где могла. Имир Торвен вступил в ряды подпольщиков Комитета, что и позволило ему добиться всей правды о задачах и планах доктора Кшеш-Маалу. На этом месте сработали охранительные механизмы общества Синиз — организация под названием Бюро Космической Стабильности, занимавшаяся до того в основном борьбой с Комитетом Сопротивления и спасением граждан Синиз, попавших в беду на других планетах, внезапно осознала себя перед лицом куда более грозной опасности. В схватке с доктором Кшеш-Маалу тогдашний руководитель Бюро погиб, но уничтожил самого доктора и его опасное устройство по превращению людей в сверхсущества. Планы неведомой силы были разрушены, и Синиз, очнувшись от долгой спячки, вступила на путь серьёзных общественных преобразований. Имир Торвен, однако, очутился в неоднозначном положении. Ему пришлось покинуть Синиз и перебраться на планету Атмар. Здесь, на Атмаре, историк продолжил изучение феномена звёздного скопления АБС-404, поддерживая обширные контакты со своими коллегами — землянами и жителями миров звёздного сгустка.
Но с исчезновением доктора Кшеш-Маалу странная сила, вмешивавшаяся в дела скопления, отнюдь не исчезла; казалось, напротив, что её противодействие только набирает обороты. То тут, то там происходили странные случаи, подчас в масштабах целых народов и планет, подрывавшие в самой основе ростки сотрудничества между мирами АБС-404. Наконец, две обитаемых планеты, вращавшиеся по общей орбите вокруг одной и той же звезды — Мираи и Кантона — вступили друг с другом в открытую космическую войну, неслыханное дело по любым галактическим меркам. Имир Торвен оказался в гуще событий как раз вовремя, чтобы успеть выследить и поймать за руку одного из организаторов и поджигателей межпланетной бойни — бывшего директора Института Исторических Технологий, профессора Сигдара Тарика. Этот странный человек, левая рука доктора Кшеш-Маалу, пылал такой ненавистью ко всем землянам вообще и к Имиру Торвену лично, что открыто мечтал о том, как поймает земного историка и отрежет ему живьём голову от тела, чтобы, подключив её к системам автономного жизнеобеспечения, в дальнейшем издеваться над Торвеном в своё удовольствие. Плану этому не суждено было осуществиться — благодаря вмешательству множества внутренних и внешних сил, кантонские рабочие восстали против оккупантов с Мираи, мирайская оперативная эскадра погибла в космическом инциденте, и враждовавшие страны вынуждены были сесть за стол переговоров. К сожалению, Сигдару Тарику удалось бежать. Имир Торвен возвратился на Атмар, где развернул широчайшую деятельность по созданию некой межзвёздной системы безопасности, призванной отразить в будущем как инциденты, подобные мирайскому, так и происки таинственной могущественной силы, пытающейся управлять жизнью и судьбами миров АБС-404.
Атмар, по ряду причин, был для Торвена весьма удобным местом. Единственная крупная страна, занимавшая почти четыре пятых атмарской суши и давшая, в сущности, название самой планете, за несколько десятилетий до прибытия земного звездолёта самостоятельно и вопреки всем усилиям сотрудников синизского Института Исторических Технологий совершила социалистическую революцию. Базисная теория таких преобразований, усовершенствованная и оплаченная большой кровью как на Земле, так и в тысячах других миров Галактики, восторжествовала здесь над хитроумными построениями синизских историков и доктора Кшеш-Маалу, исподволь предлагавших атмарскому обществу совершенно другие пути восхождения к высшему благу. Атмарский народ, вооружённый сперва винтовками, а потом строительными инструментами, деловито и спокойно расчистил от исторического хлама стройплощадку, на которой возвёл затем простое и прочное здание новой общественной формации. Неизбежные перекосы и жертвы, к которым сами атмарцы относились как к индикаторам, позволяющим скорректировать практически вслепую взятый курс, вызвали между тем бурю возмущения на Синиз, не привыкшей к тому, чтобы цивилизации развивались иным путём, кроме пути мудрого доктора. Стараниями сотрудников синизского ИИТ на Атмаре отделилась большая, технически развитая провинция бывшей империи — Доркир, стремительно и не без помощи извне развившаяся в полноценное военно-фашистское государство. Институт Исторических Технологий отводил Доркиру роль молота, способного сокрушить и разрушить неправильную постройку атмарского социализма и вернуть цивилизацию в целом в то состояние, из которого её могли бы вывести только благодетельные и мудрые наставления доктора Кшеш-Маалу. Не только уничтожение доктора и последовавший за ним фактический разгром ИИТ, но и прямое вмешательство Имира Торвена в дела Института на Атмаре не позволили этому плану осуществиться; военная машина Доркира была разгромлена, сама мятежная провинция превратилась в невнятную часть страны-победительницы, а Имир Торвен получил от атмарского военного командования орден и приглашение работать официально в атмарских дипломатических кругах. Так бывший гражданин Земли и бывший гражданин планеты Синиз стал гражданином Атмарского народного государства. Торвена это вполне устраивало. Земному историку искренне нравились атмарцы, сами — без подсказки, вмешательства или избавления свыше — первыми в скоплении АБС-404 начавшие творить свою историческую судьбу. К тому же новые руководители Имира Торвена прекрасно понимали, что землянин — не того масштаба фигура, чтобы служить интересам одной страны или даже одной цивилизации; масштаб и объём сверхзадач и сверхвопросов, поставленных новыми открытиями перед всеми мирами АБС-404, были слишком велики, чтобы даже понадеяться решить их все силами только одного, причём не самого развитого мира. Действуя свободно и открыто, как атмарский гражданин, Торвен приносил народной власти больше престижа и пользы, чем мог бы принести её, оставшись скованным узкими служебными рамками. Так получилось, что и ликвидацию влияния ИИТ, и координацию усилий Комитета Сопротивления, и остановку космической войны между Кантоной и Мираи атмарская армия, благодаря деятельности Имира Торвена, могла смело приписать себе.
Межпланетный престиж Атмара неуклонно поднимался.
Вместе с ним росли и амбиции атмарских руководителей. Всё чаще мнение Атмара в небольших пока ещё совместных проектах сообщества АБС-404 носило ярко выраженный директивный характер. Внутренняя политика атмарской республики становилась год от года всё более закрытой. Вместо термина «народ Атмара» или «трудящиеся» в речах политиков всё чаще проскакивали слова — «нация», «государство». Мощь атмарской армии совершенно официально объявлена была гарантией межпланетной безопасности, и атмарская военная доктрина предусматривала теперь «силовое политическое вмешательство» на любой планете АБС-404. Полгода назад, когда Имир Торвен был на Кантоне и боролся с интервентами, из атмарской конституции удивительным образом исчезли основополагающие слова о «суверенитете трудящихся» как источнике любой законной власти на планете, и вместо них возникла расплывчатая формула о «суверенной власти, осуществляемой правительством Атмара в интересах народа». По планете ползла волна репрессий. Те, кто закладывал когда-то фундамент атмарского общества, объявлены были «отсталыми обезьянами, тянущими нацию к регрессу»; возводимое же на этом фундаменте здание стремительно обрастало колоннами и позолотой в стиле ампир. Земной историк видел и понимал это, но помешать этому он был бессилен. Человек может вмешаться в дела и интриги других людей; там, где безмолвствует всё человечество — один человек бессилен.
Друзья и сотрудники не раз предупреждали Торвена об опасности для него, исходящей от новой атмарской власти. Историк знал об этом, но продолжал работу на Атмаре. Все его усилия сосредоточены были сейчас на том, чтобы не дать какой-то внешней силе вползти в змеившиеся по атмарскому обществу щели и трещины. Он тщательно следил за тем, что напрямую касалось его компетенции — за инопланетными, инозвёздными делами Атмара. И вот теперь выследил — «план номер шестьсот».
Планета Вилиминтали по уровню социального и технологического развития была второй в скоплении АБС-404; только Синиз опережала её, Атмар же незначительно отставал, как и ряд других планет, вроде Кантоны и Мираи. Однако же Мираи и Кантона оказались неожиданно в состоянии сделать резкий рывок из века броненосцев и пара сразу в космос; Атмар же, растратив положенную часть экономического потенциала на социальные преобразования, лишь начинал ещё самостоятельное исследование собственной орбиты при помощи космических ракет. Но во время конфликта с Доркиром атмарцам удалось захватить несколько небольших, простых в управлении межзвёздных кораблей, принадлежавших сотрудникам Института Исторических Технологий; впоследствии эти корабли были переданы атмарскому народу народом Синиз (такова была формула передачи), служа своего рода контрибуцией за состоявшееся вмешательство Синиз в чужие дела. Таким образом, Атмар мог претендовать на более высокий статус в политическом раскладе сил межзвёздного сообщества, будучи единственной, помимо «проштрафившейся» в глазах других цивилизаций Синиз, планетой с полноценными звездолётами. Но по чистой экономической, технической и научной мощи Атмар значительно уступал Вилиминтали, и с этим приходилось считаться. Цивилизация же Вилиминтали была цивилизацией сугубо буржуазной, отсталой в формационном плане и не представлявшей, по мнению экспертов вроде Торвена, больших перспектив на изменение этого состояния в ближайшем будущем. Социальные процессы на Вилиминтали компенсировались могучим противостоянием двух сверхдержав, фактически поделивших большую часть планеты и, что было не менее важным, способных эту планету с лёгкостью уничтожить. Суммарная площадь суши на Вилиминтали была лишь в полтора раза больше площади Австралии, и на этой площади две враждующих друг с другом страны — Ржачь Свията и Шмаленд — разместили в сумме больше сорока пяти тысяч атомных боеголовок, калибром от одной килотонны до ста четырнадцати мегатонн, не считая тактических ядерных снарядов и неядерных боеприспасов массового поражения, вместе со средствами их доставки к цели, радиус действия которых с гарантией перекрывал любую точку планеты.
Появление информации о внешней угрозе несколько ослабило противостояние воинственных держав. И нынешний президент Ржачи Свиятой доктор Пец, и премьер Шмаленда господин Зухель, номинально лишь исполнявший волю своего сюзерена — короля Скандальфа Девятого — но фактически, как и положено при парламентарной монархии, руководивший исполнительной властью страны, были исключительно трезвыми политиками. Каждый из них перестал думать о том, как бы с комфортом уничтожить соседа, и принялся мечтать о времени, когда именно он и его страна будут высказываться от лица Вилиминтали перед галактическим содружеством рас. Имир Торвен не верил обоим, считая и Пеца, и Зухеля самыми отъявленными подонками, появлявшимися когда-либо на политической арене Вилиминтали. Поэтому земной историк был крайне удивлён, узнав, что два старых бандита вдруг решили встретиться лицом к лицу в столице единственной нейтральной страны на Вилиминтали, заслуживавшей хоть какого-то упоминания — маленького государства Самполы, выдавленного могущественными соседями на крайний север континента. На этой исторической встрече главы обоих государств обещали выработать некую «общую стратегию», исходя из которой, Вилиминтали предпринимала бы дальнейшие шаги в звёздных масштабах. Сам факт такой встречи был настолько неожиданным, что у знатоков слыл за грубую попытку дезинформации, которую закинул в окружающий мир либо скотина Зухель, либо старый козёл Пец. Имир Торвен тоже сперва не поверил; он начал выяснять по своим каналам, что всё это значит — и наткнулся на «план номер шестьсот». План этот, разработанный в недрах атмарской разведки, предусматривал взаимную провокацию между Шмалендом и Ржачью Свиятой, возможно — с использованием ядерного оружия, причём именно в тот момент, когда оба государственных лидера будут находиться на нейтральной территории. По плану, ни Пец, ни Зухель не смогли бы остаться хладнокровными в таких условиях, и, находясь сами вне зоны досягаемости чужих ядерных ракет, один из них должен был бы ответить на такую провокацию как положено — то есть, скомандовав масштабное нападение на противника. Противник вынужденно ответил бы тем же, Вилиминтали как цивилизация была бы полностью или хотя бы практически полностью уничтожена, а Атмар стал бы второй (фактически же — первой) по значимости политической силой в скоплении АБС-404. Учитывая давнюю традицию противостояния между Шмалендом и Ржачью Свиятой, этот простой, как бутылочная пробка, план просто не мог не сработать в условиях, когда оба командующих со своими свитами находились так далеко от своих оперативных бункеров и систем связи. По «плану номер шестьсот», Вилиминтали была обречена.
Единственным человеком, способным спасти целый мир от тотального истребления, а множество народов — от новой политической афёры, был сейчас Имир Торвен, историк с земного корабля «Диалектика».
Торвен отчётливо понимал, что против него всё — и время, и обстоятельства, и множество компетентных, умных, хорошо оснащённых и вооружённых людей. Поэтому он решил для начала как следует выспаться.
На это он отвёл себе ровно полчаса.
Генерал Круут спал плохо. Ему снилось, что его забодала корова.
Коров генерал панически боялся с детства, оттого и проснулся с головной болью. За окнами стояла серенькая предполярная ночь. Несколько секунд генерал отчаянно соображал, за каким дьяволом он завёл будильник на такую рань, пока не понял в конце концов, что проснулся он от собственных кошмаров, а то, что кажется ему будильником — звонок телефона оперативной связи в соседней комнате.
Шлёпая босыми ногами по дощатому полу, генерал приоткрыл дверь, поднял трубку.
— Круут. Слушаю. Выезжаю!
Идзуми Сора, накинув на плечи короткое розовое кимоно, села в постели, с тревогой глядя на генерала.
— Что случилось? Мы... ты ведь в отпуске?
— В отпуске, да! — Круут со злобой стряхнул с себя последние остатки коровьего наваждения. — Только вто проблема: моё непосредственное начальство просит меня на сегодня этот отпуск прекратить. Ничего особенного: обычный патрульный полёт над Самполой. Полтора суток — и я вернусь к тебе, сюда, ещё на несколько недель...
— А что стряслось, что именно тебе надо лететь?
— Понимаешь, в Самполу прилетают сегодня эти две сволочи — президент Пец и премьер-министр Зухель. Они не нашли другого места, кроме нашей столицы, где они могли бы посовещаться о своих тёмных делишках. Ну, и начальнику штаба самым естественным образом надлежит их встречать, при полном параде и так далее. А поскольку к атомным арсеналам Самполы имеют доступ всего лишь три старших офицера, и один из них — я, то... Бедная наша страна! — несколько бессвязно закончил он. — Бедная наша, истерзанная, маленькая Сампола! За что же нам ещё и такое наказание, о Свет?!
Идзуми порылась в прикроватной тумбочке, протянула генералу две таблетки в блистере.
— На, прими. Ты выглядишь совершенно разбитым.
Круут с подозрением посмотрел на таблетки; медицине он не доверял.
— Это что? Я таких раньше не видел. Это земные таблетки?
— Да, земные. Называются — спорамин. Амфетамин длительного действия, но совершенно безвредный. У нас его принимают даже пилоты суперкораблей, если ожидается длительная вахта. Пей, не бойся! Неужели ты думаешь, что я могла бы повредить твоему здоровью?!
Круут взял таблетки, разжевал, не морщась, проглотил одним мощным глотком.
— Я боюсь не тебя, а медконтроля. Хорош будет командующий стратегическими военно-воздушными силами, наглотавшийся психотропных таблеток перед полётом! Впрочем, меня обычно не проверяют, а сонный командующий выглядит ещё хуже.
— Ваш здешний чай — тоже психотропный препарат, — с сожалением заметила Идзуми Сора. — Иди пока что в душ, а я соберу тебе еды в дорогу.
— Не стоит, у нас есть консервы.
— Ваши консервы нужно было бы сбрасывать на неприятельские города, но я не сторонница таких методов ведения войны. К тому же, тебе пора начинать беречь желудок. Иди, иди, мойся...
Генерал Круут вышел из спальни в коридор и зашагал в сторону ванной комнаты, но в этот момент зазвонил телефон — не стратегической связи, а обычный, городской телефон со смешными старинными рожками для трубки. «Неужели уже прислали машину с аэродрома?» — мелькнула мысль. Генерал поднёс трубку к уху; незнакомый мужской голос попросил срочно позвать к телефону Идзуми Сора.
— Тебя какой-то кавалер, — ревниво сказал генерал, подзывая Идзуми.
Та взяла трубку, пожелала доброго утра и выслушала внимательно своего собеседника. Ничего не изменилось в её лице, но Круут готов был поклясться, что произошло событие фантастической важности, повергшее его подругу жизни в крайнее волнение.
— Звонил Алеф Зог, механик нашей экспедиции, — сказала Идзуми, кладя трубку на рожки аппарата. — Мне придётся срочно уехать в столицу.
— В такой момент? Что стряслось?
— Получен сигнал с Земли, — объяснила Идзуми Сора. — Наш звездолёт «Диалектика» возвращается в скопление АБС-404. Я должна встретиться со своими коллегами, предупредить их об этом, провести кое-какие консультации...
— В столице?
— Да, в столице. В университете.
Генерал схватился за голову:
— Будь всё проклято! В такой момент! Именно тогда, когда в столице эти два паршивых старых павиана, Пец и Зухель, я бы меньше всего хотел тебя туда отпускать!
Идзуми искренне удивилась:
— Почему? Что такого мне сделают эти Зухель и Пец? Тем более, с ними-то я встречаться не собираюсь.
Генерал и сам понял, что не может рассказать, в чём заключаются его страхи. На самом деле, у него просто было плохое настроение, оттого, что во сне его боднула корова, и ещё оттого, что единственный за три года отпуск с любимой женщиной был так грубо прерван этими проклятыми Зухелем и Пецем, да и просто не лежала душа летать вновь полтора суток на самолёте, до отказа начинённом средствами связи и ядерной взрывчаткой. И генерал ответил так, как всегда в таких случаях отвечали разумные люди:
— Да нет, ничего. Всё в порядке! Просто... я их всех так ненавижу! Если б не жаль было нашу Самполу, ох, и показал бы я этим субъектам из Ржачи! Так бы у них «расшумелись плакучие вербы»*, разом бы убрали руки от наших южных границ! Да и Шмаленд всё время грозит нашим островам. Пусть даже их король и путался с троллями**, это не повод, чтобы без передыху угрожать границам Самполы! Да, нет покоя нашей бедной стране...
И, поцеловав Идзуми, он скрылся в душевой.
Когда генерал, переодевшись в лётный мундир с четырьмя рядами орденских планок, вышел в кухню, Идзуми уже собрала лёгкий завтрак. В холщовом мешочке лежал запас домашней еды, таблетки спорамина, какие-то питательные пластинки, привезённые Идзуми с Земли. Круут открыл аптечку, вынул свой обычный запас лекарств — пять пакетиков желудочного порошка, флакончик дигиталина с коровьим черепом на этикетке, пастилки от кашля, а также полагавшиеся командному составу витаминные концентраты в ампулах для инъекций и одноразовый шприц. Индивидуальный дозиметр на прищепке, довершавший оснащение, генерал Круут положил во внутренний карман.
— Когда ты уезжаешь? — спросил он.
— Через пару часов. Торопиться мне не приходится, но и задерживаться в твоё отсутствие мне тоже незачем. Если хочешь, ты всегда можешь позвонить мне по радиотелефону. Я буду в университете. Там же и заночую, наверное.
Она обняла генерала.
— Знаешь, — сказала она, прижимаясь губами к его уху, — приезжай потом туда, куда прилетят земляне. Я хочу, чтобы мы встретили их вместе. Хочу показать, сколько здесь настоящих людей — красивых, честных, мужественных. Таких, как ты! — Идзуми отстранилась, продолжая держаться одной рукой за плечо генерала Круута. — Вовсе не надо, чтобы прилетевшие вновь — а это наверняка будет наша молодёжь! — составляли своё первое впечатление о Вилиминтали по здешним толстосумам и политиканам, а то и по гадам вроде Пеца с Зухелем.
— Будь спокойна, — сказал генерал, — твои сородичи земляне произвели на меня самое лучшее впечатление. Они тоже, знаешь ли, не Зухель и не Пец. Ради них я бы прервал отпуск, не задумываясь... Ну, мне пора: я гляжу, за мной подошла машина!
Летнее утро выдалось тёплым, выпавший за ночь снег подтаял. Молчаливый штабной шофёр вывез генерала прямо на лётное поле, где уже разворачивался при открытых дверях большой бомбардировщик — носитель летающего командного пункта. Круут, подтянувшись на нижних скобах, забросил своё грузноватое тело в люк машины. Дежурный офицер отдал честь, распечатал ключи, лежавшие в красном сейфе, и в соответствии с уставом лично надел связку ключей на шею генерала.
— Какая обстановка, парни? — Круут прошёл к своему креслу, бросился в него, пристёгивая ремни.
— Нервозная, как и следовало ожидать, — ответил офицер связи, пользуясь той некоторой мерой неуставной свободы отношений, которая неизбежно возникает между профессионалами, делающими общее опасное и тяжёлое дело. — К северу, в районе архипелага Лампо, отмечена активность шмалендских подлодок. Такое ощущение, что они получили предварительный приказ занять ударные позиции. Со стороны Ржачи Свиятой трижды отмечались случаи нарушения нашей воздушной границы их стратегическими бомбардировщиками-ракетоносцами. В целом, ничего необычного: когда имеешь дело с этими подонками Пецем и Зухелем... — Офицер связи оборвал себя на полуслове.
— Я понимаю, мальчик мой, — ответил Круут. — Мне и самому не по душе. Ну что, взлетаем?
Тяжёлый входной люк захлопнулся. Взревели восемь мощных турбин, сметая росу и пыль со взлётной дорожки. Гигантская машина тяжело разбежалась вдоль длинной серой полосы и поплыла в низкое, ясное небо — над строениями военной авиабазы,
над аккуратными рядами ферм и теплиц, над дорогами линиями электропередачи,
над тёмными хвойными лесами и пролесками, над камуфляжными пятнами болот,
над чистенькими городками, над коттеджами, в одном из которых прибиралась в это время, готовясь к отъезду, Идзуми Сора,
над крышами и улицами, над оленьими рогами, над головами детей и шапками взрослых жителей Самполы —
над всем, что «план шестьсот» обрёк на смерть.
* «Расшумелись плакучие вербы...» — начало официального государственного гимна Ржачи Свиятой.
** Государственный гимн Шмаленда описывает мифологическую предысторию государства: некий тролль (сверхъестественное существо, злой дух гор) домогался любви короля Скандальфа I и отдал ему власть над всеми своими владениями; впоследствии король отказал троллю в его притязаниях, но был вынужден легализовать гомосексуальные браки и «семьи свободного состава» в Шмаленде.