2009-01-08 22:04![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
with_astronotus
with_astronotus(Начало четвёртой главы - здесь.)
Лошадь Керна второй день исправно вычищали, однако животное нетерпеливо било копытом при виде хозяина, требуя прогулки. Керн попытался отпроситься у Олега Кристаллова поездить по окрестностям и «привязать к местности» объекты, виденные им на карте. Товарищ Олег, однако, отказал категорически.
– Рано вас ещё из коммуны выпускать! Неровен час, удерёте! Я же вижу по глазам, что не всё у нас вам по душе. Вижу, вижу, не отворачивайтесь! А хотите лошадку выгулять, так поездите прямо тут, по территории. Вон, в поля прокатитесь! Там и места много, и вид хороший. Я вам и спутника найду, чтоб не случилось чего!
Спутником, разумеется, оказался Юрий Лантанов.
В коммуне после обеда наступил «тихий час», который длился с трёх до пяти, и Керн мог довольно свободно располагать этим временем. Лантанов хотел устроиться прямо к нему в седло, ссылаясь на то, что сам он был скверным наездником. Однако Керн предпочёл вместо того дать Юрию урок кавалерийской выездки.
Шагом, не торопясь, они миновали бараки жилого посёлка и спустились к широкой речке, где сходил уже последний прибрежный лёд. У речки двумя ярусами пересекались под прямым углом лесозащитные полосы – тёмно-зелёная пихтовая и прозрачная, рыжевато-серая, состоящая из высоких обнажённых тополей. Сквозь эти полосы струились к речке широкие глинистые промоины – талая вода уносила в них тонкий слой плодородной почвы, перекопанной наспех трактором. Копыта лошадей вязли в грязной глине.
Лантанов сперва стремился разговаривать с Керном о том, о сём, но быстро примолк: управление лошадью требовало от неопытного всадника внимания и определённой сноровки. Керн несколько раз советовал своему спутнику «не доворачивать шлюс», и на этом всякие разговоры прекратились. Лошади шли вдоль берега реки, фыркая на ранних мошек; за исключением чавканья их копыт, в мире стояла звенящая весенняя тишина. И вот в этой тишине выплыл вдруг над лесом чёткий, серебряный, трубный звук, метнулся к редким облакам, разнося над окрестностями звенящую мелодию древней боевой песни:
«Слышишь, тру-у-бы игра-а-ют?
Час распла-а-ты наста-ал!»
Кобыла Керна встала как вкопанная, захрапела; лошадь под Лантановым прядала ушами, силясь уловить неведомый звук. Ещё не успело смолкнуть в перелесках трубное эхо, а уж взвились далеко за полем на противоположном берегу потревоженные птицы, и докатился тонко, как комариное пение, издалека в ответ тот же самый трубный призыв. Впрочем, этот ответный звук был проще по исполнению, и ещё слышался в нём какой-то иноземный, чуждый русскому уху элемент: «Völker, hört die Signale! Auf zum letzten Gefecht!» – явственно пела кому-то далёкая труба.
Отзвучало – и смолкло.
– Это-то ещё что такое? – спросил Керн у своего попутчика, держа здоровой ладонью скомканные поводья.
Лантанов пожал плечами в недоумении.
– Куркули, наверное, – сказал он наконец. – У них дозорные каждый день в четыре часа на трубах упражняются. Но вот такого вот сигнала я ещё ни разу от них не слышал.
– Не слышали? – спросил военинструктор. – Или не знаете?
– Знаю, в том-то и дело, – ответил Лантанов с лёгкой дрожью в голосе. – Я ведь жил у них. До того, как сюда перебрался. Этот сигнал у них боевым считается. Боевым, понятно?! Накрылись мы, похоже, медным тазом!
– И что это значит?
Юрий тяжело вздохнул. Ответил медленно, выталкивая из себя слова.
– Нам крышка!
Военинструктор увидел вдруг, что его спутник испуган по-настоящему.
– Знаете что, поехали-ка обратно, – предложил он.
Лошадь Керна второй день исправно вычищали, однако животное нетерпеливо било копытом при виде хозяина, требуя прогулки. Керн попытался отпроситься у Олега Кристаллова поездить по окрестностям и «привязать к местности» объекты, виденные им на карте. Товарищ Олег, однако, отказал категорически.
– Рано вас ещё из коммуны выпускать! Неровен час, удерёте! Я же вижу по глазам, что не всё у нас вам по душе. Вижу, вижу, не отворачивайтесь! А хотите лошадку выгулять, так поездите прямо тут, по территории. Вон, в поля прокатитесь! Там и места много, и вид хороший. Я вам и спутника найду, чтоб не случилось чего!
Спутником, разумеется, оказался Юрий Лантанов.
В коммуне после обеда наступил «тихий час», который длился с трёх до пяти, и Керн мог довольно свободно располагать этим временем. Лантанов хотел устроиться прямо к нему в седло, ссылаясь на то, что сам он был скверным наездником. Однако Керн предпочёл вместо того дать Юрию урок кавалерийской выездки.
Шагом, не торопясь, они миновали бараки жилого посёлка и спустились к широкой речке, где сходил уже последний прибрежный лёд. У речки двумя ярусами пересекались под прямым углом лесозащитные полосы – тёмно-зелёная пихтовая и прозрачная, рыжевато-серая, состоящая из высоких обнажённых тополей. Сквозь эти полосы струились к речке широкие глинистые промоины – талая вода уносила в них тонкий слой плодородной почвы, перекопанной наспех трактором. Копыта лошадей вязли в грязной глине.
Лантанов сперва стремился разговаривать с Керном о том, о сём, но быстро примолк: управление лошадью требовало от неопытного всадника внимания и определённой сноровки. Керн несколько раз советовал своему спутнику «не доворачивать шлюс», и на этом всякие разговоры прекратились. Лошади шли вдоль берега реки, фыркая на ранних мошек; за исключением чавканья их копыт, в мире стояла звенящая весенняя тишина. И вот в этой тишине выплыл вдруг над лесом чёткий, серебряный, трубный звук, метнулся к редким облакам, разнося над окрестностями звенящую мелодию древней боевой песни:
«Слышишь, тру-у-бы игра-а-ют?
Час распла-а-ты наста-ал!»
Кобыла Керна встала как вкопанная, захрапела; лошадь под Лантановым прядала ушами, силясь уловить неведомый звук. Ещё не успело смолкнуть в перелесках трубное эхо, а уж взвились далеко за полем на противоположном берегу потревоженные птицы, и докатился тонко, как комариное пение, издалека в ответ тот же самый трубный призыв. Впрочем, этот ответный звук был проще по исполнению, и ещё слышался в нём какой-то иноземный, чуждый русскому уху элемент: «Völker, hört die Signale! Auf zum letzten Gefecht!» – явственно пела кому-то далёкая труба.
Отзвучало – и смолкло.
– Это-то ещё что такое? – спросил Керн у своего попутчика, держа здоровой ладонью скомканные поводья.
Лантанов пожал плечами в недоумении.
– Куркули, наверное, – сказал он наконец. – У них дозорные каждый день в четыре часа на трубах упражняются. Но вот такого вот сигнала я ещё ни разу от них не слышал.
– Не слышали? – спросил военинструктор. – Или не знаете?
– Знаю, в том-то и дело, – ответил Лантанов с лёгкой дрожью в голосе. – Я ведь жил у них. До того, как сюда перебрался. Этот сигнал у них боевым считается. Боевым, понятно?! Накрылись мы, похоже, медным тазом!
– И что это значит?
Юрий тяжело вздохнул. Ответил медленно, выталкивая из себя слова.
– Нам крышка!
Военинструктор увидел вдруг, что его спутник испуган по-настоящему.
– Знаете что, поехали-ка обратно, – предложил он.
◾ Tags:
